《Гойда》 (оригинал с Фикбука, слэш)

- Вот оно как… - протянул Иоанн, постукивая пальцами по своему посоху.

Фёдор подался вперёд, да встал ровно, заглядывая за плечо царя. Владыка тяжело вздохнул, закатив взор к небу, да с тем и обернулся.

К Иоанну пожаловал князь Афанасий Вяземский. Вид у него был изнурённый – глаза верно не смыкались всю ночь, на чёрных рукавах виднелась запёкшиеся кровь. Опричник отдал низкий поклон государю, Фёдора же поприветствовал коротким кивком.

- Уж дело за малым, великий царь. – молвил Афанасий.

Верно, князя был бы красноречивее, не будь ныне подле государя юного Басманова.

Иоанн кивнул.

- Не подведи. – владыка подал свою руку.

Афанасий припал устами к царскому перстню, вновь поклонился, удостоив Фёдора напоследок недобрым взглядом исподлобья. Басманов не ответил вовсе, стоя позади государя. На том Афанасий и ушёл.

- Об чём он толкует? – вкрадчиво спросил Фёдор, понизив свой бархатный голос.

Иоанн наслаждался им паче музыки, льющийся на пирах али забавах. Царь перевёл взгляд на Басманова, касаясь его подбородка.

- Преумножая знание, преумножаешь скорбь, Федя. – молвил Иоанн с тихой нежностью в голосе.

Басманов вздохнул в недовольстве, но ничего и не ответил.

Они продолжили неспешно идти вдоль крепостной стены. Что царь, что опричник его, хранили молчание до конца этой прогулки.

...

Наступил седьмой день июля месяца. Вместе с зарёю на площадях да улицах не только столицы, но и всех городов, деревень и сёл русских, вышел честной люд.

На Красной Площади подле Кремля уж с нощи свершились все приготовления. Робкий свет зари освещал крытые палатки, за которыми стояло по трое крестьянских и продавали сладкий морс из кислой клюквы.

По главным улицам проносились телеги, запряжённые лошадьми, али вовсе ряженными скоморохами. Их наряды пестрили цветастыми лоскутами. К рукавам и колпаком нашилось премного колокольчиков, которые задорным звоном своим пробуждали всю Москву.

Премного этот град держался в страхе. И в нынешнее праздничное утро тревога не исчезла с лиц честного люда. Москвичи робко приотворяли свои ставни да двери, боясь заслышать уж к несчастью, заученный клич Басманова, Вяземского, грозный голос Малюты али кого иного из своры государевых опричников. Но вскоре страхи и опасения отступали.

Боле всех сего дня ждали даже не юные девицы, коие украдкою решались гадать на суженного нынче ночью.

Ивана Купала был отдушиною для крестьян, ведь нынче не возбранялось поносить соседей, их крестьян и даже своего барина. Разумно было и то, что не каждый холоп решался на такую дерзость.

Об том дозволении ходила молва даже в Московском Кремле, при дворе самого Иоанна Васильевича, но никто из крестьян во дворце не имели ни глупости, ни наглости высказать что супротив государя али его слуг. Единственно, что можно было выделить особо, так это убогих дураков. Эти блаженные несли всё, что приходило им на ум, притом не только на Ивана Купалу. Царя они забавляли, а ежели кто переступал черту, тотчас же был сварен в кипятке али затравлен зверьми.

Редко обходились гуляния без казней, уж больно полюбились Иоанну эти кровавые забавы. Нынче на площадь был выведен молодой медведь. Он подымался на лапы и яростно рычал, вновь и вновь обрушиваясь на загон, в коем был заключён.

Ему добычею стали трое крестьянских мужиков. Верно, чтобы потеха та длилась боле, подобраны были холопы покрепче, чтобы дольше развлекали косолапого да молву.

Царская семья занимала своё место на большом помосте. Два трона занимала супружеская чета. На коленях царицы сидел царевич Фёдор Иоаннович, подле отца стоял старший сын – Иоанн Иоаннович.

Дети глядели на эту потеху не впервой, но в силу чуткого своего возраста, каждый раз взвизгивали от ужаса и закрывали лица руками, утыкаясь в плечо царицы или прячась за трон отца.

Иоанн по-доброму усмехался, когда видел, как его дети осторожно выглядывают из-под своих ладошек, как они уставились на медведя, не в силах отвести глаз и в то же время не в силах совладать с тем ужасом, что охватывает их.

Царица боле глядела на потеху, нежели на детей. Пущай юный царевич Фёдор и прижимался к ней, точно к родной матери, Мария никогда не питала особых чувств к царевичам.

Опричники ныне не носили мрачного одеяния своего, а обрядились в яркий атлас. Притом, велено было всяко поддевать кольчуги на тело. Мужчины ходили с корзинами, полные свежих ягод, собранных как раз к Ивану Купале, ибо именно с сего дня можно было вкушать первые летние плоды. Боле всех угощали вишней – ныне добрый урожай напоил сады нектарами да соками.

Народ всё сходился на улицы, когда Афанасий верхом ездил вдоль улиц, блюдя порядки. В сопровождении с ним ехал его люди. Мужья на службе были при оружии, но скрывали шашки и кинжалы под кафтанами, дабы народ лишний раз не страшился.

Обходя свой караул, Афанасий забрёл в тихий переулок. Уж хотел было развернуть свою лошадь, да вернуться обратно, на площадь, на гуляния, да вдруг что-то шевельнулось в тени.