《Гойда》 (оригинал с Фикбука, слэш)

- Да об чём же, Афанасий Иваныч? – усмешка уж сорвалась у юноши, да озарила широкой улыбкой его уста.

Вяземский стиснул зубы, да всяко улыбнулся. Они выпили водку за раз, и князь пару раз ударил по столу. Юноша же лишь слегка поморщился, да тряхнул головою.

- Ежели не Дуняшка наша прелестная, то кто же? – задумчиво протянул Афанасий.

Фёдор вскинул голову кверху, да и рассмеялся. Затем же перевёл дыхание, глубоко вздохнув. Не глядел Басманов на стол, покуда ставил стопку. По взгляду его всяко видно, что призадумался.

Наконец, Фёдор опустил взгляд на Вяземского.

- Вы вот, Афанасий Иваныч, - прицокнув, молвил юноша, - испрашиваете меня об том. Я нынче живу с этой тайной. Живу не столь припеваючи, как вам, верно, думается.

- С бабой? – спросил Вяземский.

- Ты сам-то взаправду готов об том узнать? Тебе ж потом с тем мириться придётся. – молвил Фёдор.

- Уж смирился. – Афанасий отмахнулся, а лицо его исказилось презрением. – Давай уж, поезжай отсюда, да что бы засветло воротился.

- Постараюсь, Афонь. – молвил юноша, и уж хотел было хлопнуть Вяземского по плечу, да тот подался в сторону.

Когда Фёдор уж вышел из дому, Вяземский злобно рыкнул, да ударил о стол с такой силой, что посуда уж звону подняла.

…

Солнце грело едва ли не сильнее, не яростнее, нежели в столицы, но воздух был совсем иной. Прохлада, которой Фёдор наслаждался с утра, стояла на городе. То было навеяно с безбрежного озера Ильмень.

Торговая площадь основательно поразила Фёдора. Диву давался он, глядя на шелка да бархат, тафту, парчу. Роскошные ковры сплетались узорами, невиданными доселе.

Золото, серебро да жемчуг Федька видал и в Москве, и премного, но новгородцы отделкою своей знатно заняли юношу. Разглядывал Басманов витиеватые узоры, да понять никак не мог, как же оно так гнуто.

Едва Фёдор оказался на рынке, так хотел тотчас же поддаться каждому из купцов, что наперебой зазывали его, видя, что юноша точно при деньгах. Однако юноша совладал с собою, да к тому же каждый товар он мог просто забрать силой, если бы не это чёртово дело с Луговским.

«А ведь приди я опричником, да с братией…» думал юноша, разглядывая пышные сарафаны, исшитые райскими цветами.

В оружейном деле Басманов знал толк, да по достоинству оценил новгородских купцов да мастеров. Он выбрал длинную шашку, которая приходилась ему несколько великой – ежели юноша опускал руку, лезвие упиралось в землю.

- Вам, сударь, быть может иное подобрать? – спросил купец.

- Нет, я беру. – кивнул Фёдор, проверяя оружие на весу.

- Уж не серчайте, сударь, но видно по вам, что человек вы не ратный. – молвил купец.

Фёдор удивлённо поглядел на него, пытаясь понять, всерьёз ли то торгаш молвил?

Купец же заметил, что слова его смутили юношу, да не ведал отчего.

- С чего же это вы взяли? – спросил Басманов.

- Да нет в том ничего дурного, право! – произнёс купец. – Руки у вас больно белы для того. И оружие не по размеру берёте. То может стоить вам жизни.

Басманов глубоко вздохнул. Отчего-то эти слова проняли его много больше, нежели сам Фёдор мог об том подумать.

- Вы правы. – сухо отрезал Басманов, потирая свой подбородок. – Но шашку всяко беру – я другу своему везу. По нему-то сразу видно, что человек ратный – рожа вся побита.

Последние слова Фёдор сказал с лёгкой усмешкой, и купец в ответ улыбнулся.

- Да не об том я, сударь. – произнёс торговец, заворачивая оружие в полотно из грубой кожи.

Фёдор отмахнулся, подав знак, что боле не настроен на беседу. Басманов расплатился, и, уж отходя от лавки, силился нынче изгнать смутные мысли, что поднимались нынче. К слову, то легко удавалось – вся площадь наперебой зазывала, манила.

Много купцов везли и съестные богатства. Фёдор испробовал душистых трав, что предлагались на пробу, а об один огненно-красный порошок и вовсе едва ли язык не ожог. Фёдор окрикнул босоного мальчонку, который ходил с коробом пред собой, да торговал кислым морсом.

Немало выпил Басманов, чтобы отделаться от резкого вкуса заморского угощения. Впрочем, не стал он зарекаться не пробовать чего ещё – премногими соблазнами открылся для него Новгород.

Фёдору пришлась по вкусу душистая трава и орехи, обжаренные в сиропе. Торговец очень плохо изъяснялся по-русски, и они с Басмановым уж на пальцах изъяснились о цене.

- Так-так… - протянул Фёдор, приближаясь к лавке зодчего.

До чего же быстро они спелись! Едва Басманов спросил об музыкальных инструментах, маленькие лукавые глаза коренастого торговца прямо-таки оживились. Суетливо в них забегали искорки, столь же суетливо, как забегал и сам купец, снимая свой лучший товар.

Улица давала много шуму, но даже сквозь бесконечный гомон голосов, Фёдор смог выделить тонкое звучание лёгких гуслей. Струн было вдвое больше, нежели привык играть Басманов, но то лишь больше разожгло желание юноши.

- А что это за гудок? – спросил юноша, указывая на небольшую однострунную скрипку.

- Ох, барин, право! – отмахнулся купец, но, всяко исполнил просьбу. – Только с тем, чтобы унять ваше чаяние, но право, это не для вас.