《Гойда》 (оригинал с Фикбука, слэш)

Князь налил стопку Фёдору. Басманов поглядел на питьё, и на вид оно было лубочным самогоном, и запах уж стоял довольно резкий. Всё же опричник решил принять угощение. Связанные руки не были сильной преградой, и они выпили.

Лишь тогда Басманов сполна раскаялся в том. Он уткнулся носом в свой локоть и сильно откашлялся. На глазах выступили слёзы. Фёдор сжал кулаки, да прищёлкнул свободной рукой. Луговский с усмешкой пододвинул ему миску с рассолом.

Фёдор закусил, но по лицу его было ясно, что ядрённый самогон всё остался у него на языке.

- Ну как? – с усмешкой спросил Луговский.

- С душком. – хрипло ответил Басманов, вытирая слёзы.

Михаил усмехнулся, наливая себе ещё. Басманов пару раз ударил себя в грудь, переводя дух.

- Знаешь, Федь, ты ведь и впрямь славненький. – произнёс Луговский, заглядываясь на юношу вовсе по-доброму.

Басманов положил руку на сердце, чуть поклонившись.

- Вы тоже, Михал Михалыч. – ответил Фёдор. – Думал вы много пресквернее.

- В самом деле, нрав у меня паршивый. – кивнул Луговский. – Но с тобою уж силюсь иначе поступаться, нежели с прочими. Уж больно полюбился ты мне.

Басманов поглядел на князя, да будто бы не предал значения тем словам.

- Я слыхал, при дворе и без меня пиры затеваете. – молвил Михаил.

- Ох, затеваем! – улыбнулся Фёдор, - А ты приезжай в Москву, будь гостем званым, попляши в наших хороводах.

Михаил улыбнулся, поглядев на юношу.

- А ещё слыхал, будто бы в бабье обрядишься, и славнее любой девки пляшешь – любо дорого глядеть. – произнёс Михаил, понизив чуть голос свой.

- Экая ж слава, аж до Новгороду дошла. – подивился Фёдор, откинув волосы свои за плечи.

- А ещё слыхал, что царю по душе пришёлся сын Басманский. – молвил Михаил. - То бишь, ты, ненаглядный мой, нынче большою любовью царской одарен.

Михаил поглядел-поглядел на Фёдора, да смахнул с лица его пряди. Басманов отпрянул от этого прикосновения, а брови юноши невольно свелись.

- В самом деле, Федь, ты очень хорош собою. – молвил Луговский, обхватив лицо юноши, да поддавшись вперёд.

Сердце юноши замерло, с уст сорвался хриплый вздох. Луговский не давал отвести взгляда, пристально вглядываясь в голубые глаза Фёдора. Басманов поджал губы и сглотнул, хмуро глядя в ответ.

- Много же воды утекло… у царя нынче новые забавы? – спросил Михаил, погладив большим пальцем рассечённую скулу Фёдора.

- Чреваты забавы эти. – бросил юноша, глядя в глаза Луговского.

- Да ну? – усмехнулся князь.

- А ты много таких видал-то, чтобы лицо белым-бело, да без румянцу? – спросил Фёдор, вскинув бровь. – Захворал я маленько, позабавившись.

- Чёй-то думается мне, что ты брешешь, Федь. – с улыбкой молвил Михаил.

Басманов усмехнулся.

- Поди знай, поди знай. – Фёдор развёл руками.

Михаил медлил с ответом, глядя своим пристальным взглядом прямо в глаза юноши. Цокнул князь, да похлопал его по щеке. Отойдя, Луговский вновь налил самогону себе и Фёдору.

- За царя. – улыбнулся Михаил, поднимая свою стопку.

- За царя. – повторил опричник.

Уж набрав воздуху в грудь, Фёдор выпил самогон.

- А помимо плясок своих, чем вообще в опричнине маешься-то? – спросил Луговский, опираясь руками о стол.

Под такой тяжестью аж доски скрипнули, исправно неся свою ношу. Фёдор закусил, да поднял взгляд на Михаила. Сглотнув, Басманов вновь ударил себя в грудь, да прокашлялся – уж убойный был самогон.

- Свой же народ режете? – спросил князь, не дождавшись ответа.

- Ежели супротив царя, то это не наш народ. – молвил юноша.

Луговский усмехнулся, да поглядел куда-то вдаль пред собою. Грудь его здоровенная поднялась, да обрушилась тяжким выдохом. Князь сел обратно за своё место, взял нож широкий, да принялся в него глядеться.

- И по сердцу тебе такая служба? – спросил Михаил.

- Не жалуюсь. – ответил Фёдор, пожав плечами.

- Но ты неволен. Много больше неволен, нежели я. – произнёс Луговский, подняв на юношу лукавый взгляд.

- Ты знаешь, что я тебя помиловал нынче, потому что у меня есть на то дозволение? Никакой князь, царь али король не повелит меня умертвить тебя. А если и повелит – я пошлю его к чёрту. Мы тут с тобой пьём, потому что у меня есть свобода миловать врагов моих. Ни у тебя, ни у всей братии такой воли нет. Ежели тебе приведут отца твоего, жену али ребёнка, нет у тебя воли противиться.

- Стало быть, не буду противиться. – отрезал Фёдор.

- А ежели кто предложил тебе иную судьбу? – спросил Михаил.

Фёдор сглотнул, подняв взгляд, и тотчас же отвёл лицо, точно смутившись страшной ереси.

- Ты стоишь больше, нежели Иоанн может дать тебе. – произнёс Луговский.

- Михал Михалыч, - вступился Фёдор, упершись руками о стол, - можем уж всё начистоту?

- Так я ж с Борискою уж второй день чистоту эту из тебя выбиваю! – разразился Луговский. - Конечно, родной!

- Уж опричник я, то крепче всякого клейма со мною нынче. – произнёс Фёдор. – И право – речи твои и впрямь меня бы соблазнили – уж будто не вижу, куда вы клоните? – да только запуган, княже, смертью лютой, постыдной, страшной. Я и нынче смерти страшусь, и гнева вашего, но, чёрт, право – убийте, не поступлюсь своею клятвой.