《Гойда》 (оригинал с Фикбука, слэш)

Губы степенно наливались былою краской. Глаза поблёскивали, выдавая перенесённый недуг, но было ясно – беда миновала. Юноша сидел вполоборота, откинувшись назад о стену.

Владыка был облачён в величественное своё одеяние, ибо предстояло ему вершить суд над ближними своими. В ожидании Иоанн постукивал пальцами по столу, да украдкою поглядывал на Фёдора.

Юный Басманов замечал эти взгляды, и время от времени коротко улыбался царю. Изнурённость лишила лица юноши того коварного лукавства, коим он был одарён от природы, и ныне в каждой улыбке было что-то хрупкое и ранимое, что задевало Иоанна много сильнее, нежели сам владыка думал себе.

Алексей вовсе не глядел в сторону царя да сына своего. Его мысли были заняты другим, что было видно по насупленным густым бровям. Воевода неспешно прохаживался по палате, уперев руки в боки, изредка поглядывая на дверь. Все трое – государь да оба Басмановы ждали, когда им приведут Вяземского.

Наконец, в коридоре послышались шаги, и в комнату вошёл Вяземский. Он не дал рындам вести его, точно преступника.

С порога Вяземский отдал поклон государю. Алексей молча взялся за спинку кресла, да выволок его к князю и кивком повелел занять место.

Афанасий хмуро вздохнул, предвкушая мрачный для себя расклад дела.

- Афонь. – молвил Иоанн, указав плавным жестом на Фёдора.

Вяземский сжал кулаки, поглядев на царя, да Басмановых – отца и сына. Князь опустил голову, и с его уст сорвался тяжёлый вздох. Собравшись с силами, Афанасий поднял свой взор на Фёдора.

- Молю вас о прощении, Фёдор Алексеич. – произнёс Вяземский.

Всем было понятно, как ясный день – те слова дались князю с трудом.

Юный Басманов вскинул брови.

- Бог простит, и я прощаю. – ответил Фёдора. – Да право, за что же, Афанасий Иванович?

Вяземский смутился пуще прежнего. Иоанн поглядывал за сим, опершись головой о руку свою.

- Мудрый государь? – обратился Фёдор. – Неужто Афанасий Иванович в чём провинился? Ибо предо мною у него никакой вины нет. Право, то я должен прощения молить, ибо предался сумасбродству, супротив его воли и вашей, добрый государь.

Иоанн сел ровно в кресле своём, слушая речь Фёдора.

- Стало быть, зря я вспылил на него? – спросил царь, косо поглядев на руку Афанасия.

Кисть была туго затянута повязкой. Раздался тихий свист Фёдора – юноша, верно, впервой заметил то.

- Боже правый… - тихо произнёс юноша.

Вяземский же молчал – уж своё всё молвил, что ведал.

- В чём же вина его? – спросил юный Басманов, обернувшись к царю. – Ежели и есть вина, то лишь моя, мудрый государь.

Царь постучал пальцами по столу, слушая речь Фёдора.

- А ведаешь ли, что молвил мне князь? – спросил Иоанн.

Юноша вскинул бровь, да едва качнул головою.

- Будто бы ты без его ведома, да сам и нарвался в плен к Луговскому. – молвил Басман-отец, проходя мимо Вяземского.

Фёдор глубоко вздохнул, разведя руками.

- Молюсь и уповаю на милость вашу, на доброту вашу, великий царь. – ответил юный Басманов. – Правду молвит вам Афанасий. Не повинен он в том, что сделалось со мною – супротив же, будь во мне та смиренность, что наполняет меня ныне – кто ведает, как бы всё устроилось.

Вяземский ушам своим не верил, слушая, как Фёдор вступается за него.

«Эко чем же опоил его Михалыч?» подумалось Афансию.

Меж тем же владыка глубоко вздохнул, закинув голову вверх.

- Стало быть, нет среди братьев моих возлюбленных ни измены, ни разладу? – произнёс Иоанн, и великий покой отдавался в его глубоком выдохе.

Фёдор мотнул головой, да пожал плечами.

- Афанасий Иваныч был мне просто заместо отца родного. Не ревнуйте, батюшка. – с улыбкой молвил юноша.

Басман-отец усмехнулся. Воевода подошёл к князю, да хлопнул дружески по плечу его. Сам Афанасий всё пребывал в смятении. Всяко же, нельзя было и скрыть той радости, которая наполнила душу Вяземского, когда царь отпустил всех жестом.

…

Крестьянка отворила дверь ногою, ибо руки её были заняты кадкой с горячею водой. С поклоном она поставила её на пол.

- Изволите чего? – спросила она, вытирая лоб рукой, а то и вовсе прятала взгляд, преисполнившись девичьей стыдливости.

- Ступай себе. – молвил Фёдор, лёжа в длинной кадке с водой, что принесли в его покои.

Немец сидел на низком табурете подле головы Басманова. Генрих так же отрицательно мотнул головой, и девчушка тотчас же покинула их.

Фёдор глубоко вздохнул, вновь откинув голову назад и прикрыв глаза. Немец осторожно обхватил лицо друга рукой и принялся брить его. Генрих тихо мычал себе под нос мелодию, которой Фёдор не знал – стало быть, то нерусская была.

Обрив правую щёку, немец ополоснул лицо Фёдора тёплой водой. Сам того не ожидая, Басманов резко подался вперёд, едва-едва не напоровшись на лезвие в руке Штадена. Немец бросил бритву на пол и резко заломил Фёдора, придавив ему шею, зажав в локте.

В обуявшем приступе, Басманов точно пытался вырваться из хватки немца, но тот сцепился намертво.

- Федь, Федь! – крикнул Штаден прямо на ухо Басманова. – Федь, глянь, где ты!?

Юноша не оставил попыток вырваться, и немец тряхнул Фёдора, не отпуская его из своей хватки.

- Эй! – вновь воззвал Генрих. – Федя!