《Гойда》 (оригинал с Фикбука, слэш)

В этом же дворе много лет назад сам Иоанн придавался подобным играм со своим братом Владимиром. Нынче их отношения сделались холоднее, отдалённее, но всяко эти воспоминания грели душу царскую.

Весь разум государя стих, все тревоги отступили. Всё занял морозный ясный день.

Царевич Иван немногим превосходил младшего брата по росту да силе, но всяко, он одержал короткую победу, повалив юного Фёдора в снег. Едва не полностью потонули оба мальчишки в снегу, как в плечо Ивана прилетел снежок.

Оба царевича подняли взор, и тотчас же улыбнулись, завидев фигуру молодого опричника. Фёдор уже комкал в руках второй снежок, когда мальчишки поднялись с сугроба.

Братья, не обмолвившись ни словом, сплотились супротив Басманова. Резвости у детей было не занимать, и одно только явление опричника младого пуще прежнего раззадорило царевичей.

Редкий раз, как Басманов, проходя мимо царских сыновей оставлял их без игры. Ежели и был Фёдор занят службою, то времени, да чего уж таить - и сил, не хватало юноше на игру.

Но нынче юный Басманов был полон сил, и час-другой Фёдор мог занять царевичей чем душа желает. Самому Басманову по сердцу было резвиться с ними, вступаться за одного, то за другого, но чаще всего братья сплочались заедино против Фёдора, как, к слову, и случилось ныне.

Прошло около получаса резвой возни в снегу. Переменный успех настигал то одну сторону, то другую.

Всё это время Иоанн не сводил взору с ребяческих забав. Улыбка на устах царских всё больше занималась, покуда глядел, как славные сыновья да доблестный слуга потешаются, вновь и вновь падая в снег, и вновь подымаясь из него.

С великою отрадой взирал владыка на игрище, да сердце его будто оживало, мало помалу исцеляясь от тяжких скорбей, мятежных терзаний и яростных тревог.

Когда Басманова уж вновь повалили в снег, опричник и не пытался подняться. Раскинул руки свои в стороны, да глядел в далёкое северное небо. Солнце слепило очи, и Басманов прикрывал лицо рукой, да щурился, спасая взор.

- Полно, помилуйте! – с широкой улыбкой на устах играючи взмолился Фёдор.

- Никакой ему пощады! – повелел Иоанн, вдарив посохом оземь.

Басманов и успел, что бросить удивлённый взор на государя, как царевичи с великим рвением вняли наставлению отца.

Насилу выбравшись из сугроба, Фёдор откупился от царевичей, отдавши им в игру свой нож. Столько восторгу в сыновьих очах давно не видывал Иоанн. Дети радостно взяли оружие, достали его из ножен. Сталь точно пылала, объятая бликами яркого солнца.

Покуда мальчишки отпустили Басманова, юноша отряхнул свою шубу да шапку ото снега. Приблизившись к царю, опричник силился перевести дыхание, но грудь младая всё вздымалась, не отойдя ещё от резвых забав.

В коротком поклоне Фёдор припал к царской руке. Когда юноша полностью выпрямился, живой взгляд его метнулся обратно к детям – не порезались ли царские дети?

Впрочем же, та тревога была пустой – царевичи были не по годам благоразумны, и приняли оружие с должной осторожностью.

Когда Фёдор отвёл взор, Иоанн лёгким движением отряхнул плечо юноши ото снега. Басманов обернулся на владыку, едва заметно поведя бровью.

Государь приподнял подбородок Фёдора, да привлёк к себе опричника. Басманов, пущай и бросил короткий взор на рынд, стоявших в отдалении, за царскою спиной, но едва ли было ныне место смущению.

Фёдор подался вперёд, отвечая на короткий, трепетный поцелуй.

…

Глубокие подвалы под Кремлём уже давно не помнили солнечного света. Холод хоронился в этих коридорах, найдя славное прибежище.

С камер слышался скрежет да дребезжание зубов от стужи. Пару часов назад слышались крики, затем сиплый надрыв. После того уже и не описать этого протяжного звука, что вырывалось из полуживого тела.

Скуратов привык ко всем орам, и уж не отвлекался на них при службе. Предавшись своему честному труду, Малюта будто бы позабыл обо всём.

Вдруг резкий окрик выбил опричника из сего состояния.

- Гриш! – чья-то рука обрушилась на плечо Скуратова.

Малюта дрогнул, вцепившись крепче за грубый тесак. Рукоять уже была скользкой от крови, стекающей с широкого лезвия.

Подле Малюты стоял Васька Грязной, уже третий раз обратившийся ко Скуратову.

- Чего тебе? – вопрошал Григорий, лишь сейчас отошедший от труда.

- Всё потешаешься, гляжу? – спросил Васька, кивая на тело в колодках.

Ныне оно боле похожую на тушу, разделанную мясником.

- Да какая ж в том потеха? – вздохнул Малюта.

В один удар Скуратов вбил тесак в пень подле колодок.

- И в самом деле, – согласно кивнул Грязной. – Аль забыл? Нынче ехать нам в деревеньку, князька тамошнего ловить.

Малюта кивнул, а мыслями устрашился, что уж потерял счёт времени. Васька пошёл прочь.

Когда Скуратов вышел на улицу, и впрямь подивился тому, как сумрак опустился.

«Совсем забылся!» журил себя Малюта, проведя рукой по бороде.

…

Дороги славно проложились, прибились санями-копытами. Солнце иной раз перекрывалось беглыми облаками.

По Москве промчалось с дюжину всадников. Едва разносился стук их копыт, так всякую улицу, каждый переулок сковывал лютый страх. Терема стояли в тревожном безмолвствии, наглухо закрывшись ото чёрной своры.