《Гойда》 (оригинал с Фикбука, слэш)

Внутри Алексея поднялось всё, что он зарёкся подавить, явившись ко двору, но сейчас, глядя на Иоанна, чувства вскипали, затмевали добрый разум, не оставляя ничего, кроме всевыжигающей отчаянной злости.

Иоанн видел, какая буря охватывает душу Алексея, но выдерживал на себе этот взгляд. Царская воля, незримая, но великая в силе своей, не давала опричнику сдвинуться с места, и он будто горел изнутри, заживо, мучаясь от того унижения, боли и тупой злости, которым не было выхода.

- Отступись, Басманов. – повелел царь, заглядывая в очи слуги своего.

Пронизывающий, звучный голос отозвался в самом сердце опричника. Что-то сломилось, но не было иного выбора, как отшагнуть назад от трона. Алексей ощутил, как страшный рок непременно обрушиться, ежели не исполнит сего повеления.

Сглотнув, Басманов исполнил царскую волю.

…

Меж тем, для Фёдора это ранее утро было беззаботным, лишённым всякой тревоги али опасений.

Когда Иоанн покинул его, запечатлев нежный поцелуй у виска, юноша впал в короткий, но приятный и безмятежный сон. Пробуждение пришло само собою. После первого же глубокого вздоха, Фёдор чувствовал, как к нему воротились былые силы, растраченные в тревогах за свою супругу и чадо.

Самую малость он лежал, праздно уставясь в потолок.

Наконец, всё возвращалось на круги своя. Басманов ничуть не переживал о своём позднем пробуждении.

Он исполнился доброго духа. Славный настрой его изливался звонкой песенкой, подхваченной в деревне. Простенький мотив, вовсе без слов – но отчего-то была в том сладкая отрада.

Фёдор напевал складную мелодию, покуда неспешно ступал по лестнице. Ловко взмахивая рукой в воздухе, он точно помогал себе не сбиться.

Лестница заворачивала, когда Басманов оступился. Удали да ловкости хватило ему, чтобы устоять на ногах, вовремя взявшись за каменные перила, да малость поддавшись на них спиной.

Причиною того послужил неожиданный звук – кто-то словно похлопал в ладоши, да присвистнул. Видать, кому по нраву пришлось пение.

Фёдор ухмыльнулся, оглядывая с ног до головы вышедшего из коридора Афанасия. Князь поднимался снизу, верно, с трапезы.

- Слаще соловья заливаешься, Федь. – с улыбкой молвил Вяземский.

Басманов самодовольно усмехнулся, и, положа руку на сердце принял похвалу.

- Доброго дня и тебе, княже. – звонко отозвался Фёдор.

Афанасий вздохнул, и с каким-то снисхождением взглянул на юношу.

- От заслушался – любо, право! – молвил Афанасий, всплеснул руками. – Даже жаль, что настроение тебе подпорчу.

- Ну так ты не порть, Афонь! – усмехнувшись, молвил Басманов, да пожал плечами.

Его белые пальцы постукивали по перилам, всё ещё не расставшись с лёгкой деревенской песенкой.

- На кой оно тебе? – вопрошал Фёдор.

- Да вот в том-то и беда, что не за чем, – просто вздохнул Афанасий. – Алёша вернулся.

Фёдор продолжал улыбаться, но пальцы его замерли.

- Батюшка твой. – уточнил Вяземский, будто в том была нужда.

- С чего же это мне настроение должно испортить? – вопрошал Фёдор, малость вскинув голову, да прищурив глаза.

- И право! – молвил Вяземский, всплеснув руками.

С теми словами Афанасий ступал уж своею дорогой, и лишь преодолев пролёт, единожды обернулся вниз. Фёдор всё стоял, исполнившись задумчивости и немного трепета.

…

Стоя на пороге трапезной, юноша завидел отца со спины. Алексей громко беседовал с братией, которая охотно, наперебой испрашивала за Кострому. Возгласы опричников не давали слышать друг друга, но Басман всё же доносил обрывками о службе своей вдали от двора царского.

Владыка занимал своё место во главе стола. Его холодное выражение лица лишь самую малость смягчилось, едва царь увидал Фёдора на пороге.

Место подле Алексея пустовало. Юноша лишь пару мгновений медлил – того и не приметил никто, да как ни в чём не бывало, приблизился к отцу, заняв своё место подле Алексея.

- Доброго здравия, – молвил Фёдор. – Рад видеть тебя.

Алексей, будто бы забылся в громком разговоре. Когда он всё же обратил взор на юношу, будто бы подивился видеть его. Уста Алексея разошлись улыбкой. Здоровая ручища добротно похлопала юношу по спине, да прихватила за затылок, право, вскоре отпустила, малость потрепав.

- А я-то как рад, Федюш. – молвил Алексей, да запил крепким мёдом.

…

Робкий стук в дверь застал Алексея в поистине скверном настрое. Опричник отворил дверь, уже готовясь огреть любого, кто к нему явиться, да пьяный гнев его малость стих, как увидел Глашу на пороге.

Опричник опёрся рукою о дверной проём.

Басманов стоял босой, взгляд нелюдимо пялился вперёд и блестел, как неживое стекло. Его рубаха была распахнута на груди.

- Я не звал тебя. – проворчал Басманов, почёсывая бороду.

- Мне уйти? – спросила крестьянка.

Алексей стоял в раздумьях пару мгновений. От него несло водкой. Цокнув, он взял Глашу за плечо, заводя в свои покои.

Женщина едва не споткнулась обо что-то – в потьмах и не разобрать.

Басман сел на кровать, взял с сундука бутыль водки и сделал два больших глотка.

Глаша села подле опричника, мягко обхватив руками его голову, рядом с висками. Алексей отставил прочь водку, прикрывая глаза.