《Гойда》 (оригинал с Фикбука, слэш)

Опричники поспели как раз к заутренней молитве. Фёдор встал на клиросе. Он славно знал наизусть порядок службы, и был рад отдаваться святому труду. Отчего-то в этой маленькой сумрачной деревянной церквушке в его сердце воцарился мирный покой. Незримый светлый дух твердил, что всё устроится, как должно.

Фёдор отслужил утреннюю службу, едва замечая, как здешние порой тихо перешёптываются, поглядывая на барина.

Быть может, в ином расположении духа, Фёдор бы позабавился с этих толков, но не нынче. Басманов был занят своей молитвой. Слова полнились истинной пылкостью его отчаянного, верного сердца.

После службы следовала трапеза, но Фёдор никак не мог и куска взять в рот – былые тревоги ожили, и точно набросилась на него с новою силой, стоило ему покинуть клирос церквушки.

Настоятеля вовремя известили, что приехал барский сын, и по сему святой отец не решился давать прибывшим послушникам сколько-нибудь грязную али - не приведи Господи, - срамную работу.

Штаден славно навёл порядок, помогая мудрому, но подслеповатому святому отцу в казначействе. Тем и обошлись поручения да барского сына да спутника его.

Полдень настал незаметно.

Фёдор было и не поверил, когда увидел, как ясное напористое золото льётся внутрь церкви сквозь узкие окошки.

На его устах затеплилась улыбка, а в груди разлилось безмерно благое тепло. Юноша твёрдо принял ясное небо за доброе знамение. Он завороженно глядел, как мелкие пылинки витают в воздухе, подсвеченные небесным золотом, и всякое тягостное терзание отступало прочь.

Басманов точно провалился в глубокий, крепкий сон – само время будто смазалось в протяжную вереницу песнопения под льющиеся из окон небесное благословление. Неразборчиво плыли образы, одна служба сменяла другую, и монашеская братия в своих одинаковых чёрным облачением будто бы стало единым пятном.

За стенами церкви догорал закат. Святая обитель жила своим чередом, исправно исполняя святое служение, когда день подходил к концу.

Фёдор стоял на клиросе, бездумно глядя на монаха, обходящего церковь подле алтаря. Совсем ещё юный мальчонка выметал сор, мерно поскребывая метлой о деревянные доски. От кадила поднималась бледная полоска благовонного дыма.

Двери резко отворились, и запыхавшийся холоп судорожно оглядывался по сторонам. Взор его не смел замереть, всё метался, метался с дороги, будто бы за ним гналась стая злостных чертей.

…

На поместье Басмановых опустилась мягкая ночь, когда трое всадников спешно прибыли к самому крыльцу.

Переборовши себя, Фёдор приотворил дверь в покои своей супруги, и с замиранием сердца глядел на картину пред собою.

Очи Фёдора за дорогу успели привыкнуть полумраку, и ныне он узрел всё воочию. Варвара лежала едва ли в чувствах. Её окутывали перины и подушки, подле девушки измялось узорное покрывало. Веки опухли от плача, и алые щёки блестели от непросохших слёз.

Тихое, глубокое дыхание роженицы доносилось до чуткого слуха Басманова. Он весь обратился к своим чувствам, стараясь уверовать тому, что видел и слышал. Юноша оцепенел, и вместе с тем был всецело заворожен, не смея ступить и шагу.

Алёна сидела подле роженицы, обтирая блестящий лоб Варвары. Девушка коротко обратила взор на опричника, да отдала короткий поклон. Басманов вовсе не приметил того, устремив развершиеся очи на младую жену.

Незримая преграда не давала ему подступиться, и Фёдор вновь пересилил себя, отчаянно жаждя узреть своего первенца.

Басманов опустился на колени, сложил руки пред собой замком и упёрся в них губами.

Крохотный багряно-красный младенец жадно сосал грудь матери, а своею ручкой точно ловил что-то в воздухе.

В этот тихий миг, в эту тёмную ночь в душе Фёдора открылось новое дыхание, несравнимое ни с чем доселе.

Но капля дёгтя проникло горьким ударом в его сердце – подле юноши не было отца его. Фёдор сглотнул, да строго-настрого запретил себе придаваться любой скорби в этот священный миг.

Лишь когда горячая слеза скатилась с щеки юноши, лишь тогда Фёдор и смог приметить, будто бы плачет. Не владея собой, он рассмеялся, да откинул голову назад. Утерев слезу, он вновь обратил свой взор на свою семью.

По мере того, как Фёдор глядел на них, вместе со многими, доселе неведомыми страхами, в пылком сердце вспыхивали огни, полные светлой радости, безмерно блаженного счастия. Уста Фёдора вновь и вновь шептали слова благодарности.

Варвара, верно, лишь сейчас сквозь изнурённый, глубокий сон, услышала своего супруга, узрела его подле ложи своей.

Фёдор глядел на жену с благоговением, точно на языческую святыню.

Её уста, искусанные до крови в мученических потугах, слабо улыбнулись.

…

Уже солнце давно село, и с неба робко поглядывали первые звёзды. Василий сидел на крыльце, поглядывая по сторонам.

Сердце отцовское не находило покою до тех самых пор, как не примчался гонец с доброю вестью.

Князь справлялся с тревогами, и не давал пустым безумным страхам овладеть им. Мужчина взял себя в руки, и смиренно ожидал, как явится Басманов с его дочерью да новорождённым Петром Фёдоровичем, ибо именно под этим именем крестили младенца на восьмой день с его рождения.