《Гойда》 (оригинал с Фикбука, слэш)

У ворот пришлось лошади оставить. В белокаменной стене отворилась дверь, и к приезжим вышел блаженный старец в чёрном одеянии.

Алексей Басманов спешился и сложил руки свои, прося благословения у монаха. Старец осенил его крестным знамением, и воевода прислонился устами своими к руке монаха.

- Господь с вами, братия. – произнёс старец. – А по сему – воротитесь обратно в Москву.

- Никак не можем, святой отец. – вздохнул Алексей, мотая головою. – Ни в Слободе, ни в столице нет государя. Осиротел народ. Здесь же царь великий со семьёю своей?

- Говорю же вам, так внемлите – разверните коней своих, да мчитесь обратно. Днями и ночами государь господу молится. И ныне в соборе замаливает грехи свои и отчизны всей перед святыми образами. Накануне примчался к нему вестник ваш, и молвил государь волю свою – не принимает он боле. Не внял гонец словам сием, умолял государя вернуться на престол – да отрезал государь уши ему собственною рукой.

Басманов невольно поморщился и почесал затылок свой, обернувшись на спутников своих, среди коих был и сын его. Те внимали речам старца, и лица их омрачились.

- Не можем возвратиться мы без государя. – вздохнул Алексей. - Отец, вели открыть ворота.

- Воле вашей перечить не стану, да наставление моё в помощь вам – не тревожьте государя – в великой печали он, во великой скорби. Не желает видеть ни семьи, ни друзей своих. Воротитесь восвояси, братия.

- Открой ворота. – требовал Басманов, залезая обратно на свою лошадь.

Старец коротко склонился, пошёл ко двери в крепость. Через несколько мгновений тяжёлые ворота монастырские ожили и раскрылися, стряхивая с себя снег. Всадники въехали во двор.

- Видно, не сговорчив ныне государь. – вздохнул один из воевод.

- Когда это сговорчивым он был? – ответил Алексей Басманов.

- Так нынче если не вымолим на коленях у царя, дабы воротился он на престол, не избежать мятежа! В столице – так точно! А там, гляди, и новгородские весточку передадут! И с кого начнут? Со свиты царской! Вот вам, бабка, и Юрьев день!

- Так кто пойдёт к государю? – спросил Басманов, оглядывая бояр, что ехали с ним. – Афоня, гойда ты?

- Нельзя мне! – возразил князь. – Ныне припомнит мне все потери, что понесли братья наши славные, воюя с латинами на чужбине! Живота своего не жалели, да не отстояли мы города Полоцка! Не сносить мне головы, ежели просить царя буду!

- От пущай Васька идёт! – предложил один из воевод.

- Да как пойду я? С Курбским этим, супостатом лживым, едва ли не в дёсна лобзался! – сразу выкрикнул Василий Грязной. – Я-то, ей-Богу не изменник, и об перебеге его, гляди, последний прознал! Да ты поди, изъясни государю таков расклад!

За теми спорами приблизились к собору.

- Ты сам-то, Басман, чего не пойдёшь? – спросил Афанасий. - Нет никого нынче ближе сердцу государева.

- Так сам я в шаге от опалы! – возмутился Алексей. – Велено было нам с Курбским-то приглядывать друг за другом. Недоглядел я! Прямо государь мне говорил: «Ежели предаст меня Андрей, так ты, Алёшка, первым то прознать должен! Не возжелает сердце моё видеть, ежели предаст меня ближний мой, на то есть у меня ты». Не доглядел! Я крайним и выйду!

Фёдор прервал споры те своим юношеским смелым смехом.

- От раскудахтались! – произнёс юноша, спешившись с лошади своей.

- Ты чего удумал, Федька!? – воскликнул Алексей.

- А пущай Федька идёт, в самом деле! – тут же вступился князь Афанасий.

- И в самом деле! – поддакивал Василий. – Ежели и есть средь нас, кто менее пред государем нашим светлом провинился, то токма Федя.

- Не дури, Фёдор! – возразил Алексей. – Запамятовал ты, как государь на вести скверные разгневаться может?

- Так где ж эти вести дурные! – спросил Фёдор, отдавая поводья своей лошади отцу.

Поправив ворот шубы своей, юноша снял шапку свою, осенил себя крестным знамением и переступил порог храма Господнего.

Князья остались снаружи, глядя Фёдору вслед. Алексей тяжело вздохнул, снял кожаную перчатку и потёр переносицу.

Мелкие хлопья снега медленно опускались на землю.

…

Под сводами собора тихо разносилась монотонная молитва. Послушники и монахи стояли одинокими редкими фигурами, в унисон читая куплеты и строфы. Голоса эти, звучные и певучие, разносились и множились средь просторных стен собора. Молитвы возносились к высокому куполу, откуда вниз взирал Спаситель, восседая на небесной сфере.

Перед алтарём на коленях стояла фигура, облачённая в чёрное. Одежды её ниспадали до самого пола. В руках молящийся перебирал деревянные чётки. Пальцы его быстро перебирали одну крупную бусину за другой, пока в один момент он не замер, услышав, как отворяется тяжёлая дверь.

Иоанн чуть обернулся, вскользь разглядев вошедшего. Не придав ему никакого значения, мужчина вновь погрузился в свою молитву. Прошло много времени, прежде чем Иоанн поднялся с колен и обернулся на фигуру юноши.

Фёдор стоял поодаль. Атлас его красного кафтана с хитрыми узорами отливал золотом в свете свечей. Взгляд его был устремлён на государя, в ожидании, когда царь велит ему молвить слово.

- Я дал ответ свой. – произнёс Иоанн, ведая, с какими вестями беспокоит его Басманов.