《Гойда》 (оригинал с Фикбука, слэш)

Примечание к части Подайте на хлеб, люди добрые: https://www.donationalerts.com/r/jack_gelb

Земной поклон! Глава 2.2

За окном ещё не поднялось солнце, но Фёдор уже отошёл ото сна, оделся, вымыл волосы и лицо своё да держал подле лица зеркало, увитого чудищами. Он провёл кончиками своих пальцев по щекам и подбородку, глядя в отражение. Дрожащего пламени факела на стене да свечей на подоконнике хватало молодому опричнику для сборов его.

Порез на скуле уже начал затягиваться, превратившись в тонкую розовую полосу шрама. Проведя пальцем по ране, Фёдор оглядывался на отражение своё в зеркале.

На мгновение Басманов отпрянул назад, а сердце его замерло от неописуемой тревоги. Фёдор вновь прищурился в полумраке, дабы развеять странное видение.

Юноша потёр переносицу, зажмурив глаза и переведя дыхание.

«Не могли же они взаправду шевельнуться?» твердил себе Фёдор, проводя рукою по змеиной морде из серебра.

Фигуры зверей оставались, как и полагается – неподвижными. Лишь дрожащий огонь отбрасывал тени по спинам их чешуйчатым, по хвостам извилистым. Иной раз и самом деле углядеть не мудрено было, будто воистину ожили создания, что оберегали зеркало.

Некоторое время юноша глядел в своё отражение, тонувшее в предрассветном полумраке. Мотнув головою, Басманов точно стряхнул с себя те образы, что померещились ему.

Фёдор прошёлся по комнате и бросил через плечо взгляд на зеркало. Не приметив ничего жуткого, парень глубоко вздохнул и направился к выходу.

Через несколько минут поднялся он к покоям государя, где встретили его двое стражей. Секиры у рынд всегда были наготове. Хмурые лица их одновременно уставились на молодого опричника.

- Бьёт челом Фёдор Басманов. – произнёс юноша.

Один из стражников опёрся рукою на секиру свою, точно на посох, да и отправился в покои доложить царю. Дверь отворилась перед Басмановым.

Пред юношей открылись покои Иоанна. Прошло несколько мгновений, прежде чем глаза приспособились ко мраку, в который была погружена опочивальня.

Слабый огонёк лампады да пара свечей на столе – то был весь свет.

Ныне стол был много боле заставлен бумагами, книгами и письмами. На жёлтые листы капал желтоватый воск. Крошки красного сургуча оставляли полосы-царапинки на посланиях и указах.

Сам государь медленным шагом шёл к центру комнаты. Видно было, что отошёл от красного уголка опочивальни своей, где располагались святые образа Богородицы и Спасителя.

Иоанн медленно приподнял руку свою, и Фёдор склонился в поклоне и припал устами к перстням царским. Рука государя была холодна, точно вернулся он с мороза лютого.

- С чем же пожаловал? – спросил Иоанн.

Государь и не скрывал лёгкого любопытства в отношении гостя в столь ранний час.

- Никак иначе, как с благодарностью за любовь, за мудрость и щедрость вашу, великий государь. – произнёс Фёдор.

- Отчего же благодарность твоя не ждёт? Ещё заря не занялась, а ты уж явился. – спросил Иоанн.

То было нелегко разглядеть во мраке, но государь нахмурился да прищурил взгляд свой, взглянув на Фёдора.

- Ежели благодетель ваша не знает счёту времени, то и благодарность моя будет являться посреди ночи. – ответил Басманов.

Повисло молчание.

- То отец тебя надоумил, явиться ко мне ни свет ни заря? – спросил царь, наконец.

Фёдор слабо усмехнулся.

- Что ж вы, государь великий, не считаете меня мужчиною? – спросил Басманов. – Батюшка мой, право, и не ведает, что явился я к вам.

Иоанн усмехнулся и отвёл лицо своё к окну, за которым всё никак не светлело небо. Хлопья снега медленно падали вниз, кружась, точно силясь переменить путь свой. Но все пляски их в воздухе оканчивались, стоило коснуться им иных сугробов на земле, крыше, заборах али перилах лестницы.

Вновь повисло молчание. Иоанн не хотел помыслить ни о чём, заняв разум свой снегопадом за окном. Фёдор стоял неподвижно, выжидая, когда владыка обратится к нему.

Не знал Басманов, сколько времени прошло, да и ожидание то не было невыносимо изнуряющим. Мрак, окутавший комнату, слабый огонёк лампадки, большие стопки бумаг и книг, которые, кажется, больше никто не тронет – всё чудилось каким-то навеки замершим.

Неподвижная фигура государя, обратившая лицо своё к окну. Профиль его с длинным, но ровным носом, почти без перегородки, чуть склонилось, точно государь вот-вот вновь задремлет.

В комнате воцарилось спокойствие, холодное и не тихое. Лишь снег за окном оставался движим, да огонь свечей да лампад иногда вздрагивали.

- Ежели пожаловал ты, Федя, - наконец, заговорил Иоанн, всё глядя за снегом - с просьбою какой, от себя али от батюшки своего, так излагай.

Басманову на мгновение показалось, что голос государя сильно переменился – сейчас он звучал тихо, но не было того жёсткого властного тона, который стальною хваткой сжимал сердца бывалых вояк.

- Не жажду ничего, великий государь, ибо щедрость ваша предвосхищает любые чаяния слуги вашего. – с поклоном ответил Фёдор. – И боле того, светлый царь.

- О которой щедрости толкуешь? – спросил Иоанн, обернув медленно взгляд свой на молодого опричника.

Фёдор замер на мгновение.