《Гойда》 (оригинал с Фикбука, слэш)

Владимир в какой-то миг замер, предаваясь леденящему душу смирению. Осипший, слабый голос его, наконец-то стих.

Он глядел на тело нежной своей голубки, и жестокие нечистые духи шептали ему, кабы всё сложилось, не возжелай князь её в супруги.

Старецкий не мог отвести взгляда. Хотел, ибо пред ним свершился самый лютый кошмар зловещей ночи, но не мог отвести взгляда.

Хватка опричника ослабла, а то и вовсе отпустила Владимира.

- Почему так тихо? – осипшим голосом произнёс Старецкий.

Фёдор осторожно приблизился ко владыке, отводя взгляд на себя. В этот миг Иоанн точно отмер и перевёл взгляд на брата.

Опричник обернулся через плечо – и было уж поздно что-либо делать.

Владимир топил своё отчаяние, испивая из кубка жадными глотками. Он никогда не был столь алчен до питья в эти последние мгновения своей жизни.

Агония Владимира длилась недолго. Иоанн не сводил взгляда, видя, как брат его, отроду немощный и слабый, как его до глупости доверчивый Вава исходит кровавой пеной.

Наконец, всё закончилось.

Фёдор стоял подле владыки, и боле всего на свете опричник желал унять ту глухую жестокую боль, которой терзался Иоанн.

Басманов не смел сказать ни слова, ибо никакие слова не воротили время вспять. Фёдор мог лишь быть рядом, подле своего государя, и сердце опричника скорбело вместе с царским сердцем.

Иоанн глубоко вздохнул, прильнув спиной к холодному трону.

Что-то навеки оборвалось.

Когда Басманов завидел, что владыка скоро молвит, опричник подался боле.

- Когда ты предашь меня, - произнёс Иоанн, - беги так, и прячься так, чтобы я не мог изловить тебя. Ибо суд над тобой будет во сто крат страшнее, и жестокосерднее, ибо сегодня моё сердце обескровилось.

Фёдор стиснул зубы, внимая беспощадной царской жестокости. И ведал Басманов, и твердил себе, что ныне воля царская отравлена горем и несчастьем, и всё же речь Иоанна пришлась жестокой раной.

- Когда предам, владыка? – вопрошал Фёдор, прикусив губу до крови, да заглядывая в очи царские.

Иоанн глядел на тело своего брата.

- Когда, - кивнул царь, - Тебе не будет никакой пощады, никакого прощения и никакой милости вовек, аминь.

Иоанн осенил себя крестным знамением и поцеловал свой нательный крест.

Дрожащими руками Фёдор обхватил царскую руку и припал на колено. Басманов прикоснулся губами к царскому перстню.

- Аминь, - эхом вторил юноша.

Примечание к части Очень много людей пришло с тик-тока, низкий вам поклон!!! Добро пожаловать!

Если вы ещё не в курсе моего тт: @jack_gelb

Да воздастся щедрым боярам за донаты! Греют сердешко, и до того отрадно становится!

Милость можно проявить по ссылке: https://www.donationalerts.com/r/jack_gelb

Телега: https://t.me/lavkamyaso

Для беседы в ВК пишите мне в лс - Jack Gelb

Заступничества вам земного и небесного!

Приятного чтения!

Примечание к части Эта работа для меня стала значить намного больше, чем я ожидала! Как же ликует сердешко моё при виде вас! Статистика просто сумасшедшая! Клянусь, не разочарую вас!

Если вы ещё не в курсе моего тт: @jack_gelb

Да воздастся щедрым боярам за донаты! Греют сердешко, и до того отрадно становится!

Милость можно проявить по ссылке: https://www.donationalerts.com/r/jack_gelb

Телега: https://t.me/lavkamyaso

Для беседы в ВК пишите мне в лс - Jack Gelb

Заступничества вам земного и небесного! Глава 6.7.

Фёдора несколько смутил огонь в печи – нынче, посредь лета, в том не было никакой нужды. Да при том, что Иоанн, бывало, и в студёную пору будто бы вовсе забывал о лютом холоде, и токма уж после наваждений Фёдора велел топить печи.

И всяко, юноша подошёл ко владыке, протягивая сложенную доску с шахматами. Иоанн не удостоил слугу ни единым взглядом.

Приняв в руки шахматы, царь пребывал будто бы пребывал где-то далеко отсюда. Его пустой разбитый взгляд не шевелился.

Фёдор вздрогнул от резкого движения, когда владыка швырнул доску с фигурами в огонь. Басманов ужаснулся той отчаянной отрешенности, коим полнился каждый жест царя.

Фёдор осторожно обнял Иоанна за руку. Царь же оставался недвижим, и чёрные глазницы его обратились на огонь.

Янтарным змием вился пламень, пожирая фигуры обеих сторон.

…

В Кремле всё стихло.

Иоанн восседал на троне, а мысли его сковались безмерной скорбью.

Холодный царский взор не шевельнулся, когда на порог явились доложить.

- Светлый государь, посол чужеземный принять просит, - лишь слабый отзвук той речи коснулся уставшего рассудка Иоанна.

Царь медленно взвёл взгляд, беспросветно тёмный и тяжёлый.

- Раз просит, то жизнь ему, видать, не дорога, - молвил владыка, едва оскалившись, - А пущай, пущай…

Эти слова глухо сошли с уст Иоанна, и когда царе поднял взор, его лицо искривилось в насмешке над своим бессилием. Царь не мог отвести взору от призрака, что явился нынче к нему.

…

Фёдор переступил царские покои. На юноше не было излюбленных его украшений – ни серьги, ни перста с самоцветом.

Полумрак окутывал фигуру Иоанна. Владыка сидел за столом, ставивши локти о стол, а мрачное чело его упиралось в кисти, сложенные в замке.