《Гойда》 (оригинал с Фикбука, слэш)

Андрей лишь свёл брови, да в недоумении глядел на друга своего. Фёдор меж тем вставил два пальца да присвистнул на весь двор.

- Пошевеливайтесь! Того, гляди, до зари не управимся! – громко объявил он.

Опричники точно поняли, что значат слова эти – забегали, да по коням рассаживаться принялись. Меж тем те, кто были в доме повыбегали разом, роняя на ходу барские погремушки.

Басманов же забрал факел, да и направился к крыльцу, да и подпалил порог дома.

- Гойда! Гойда! – кричали опричники, вскинув над головою обнажённые сабли свои.

Пламя быстро охватывало резное дерево. Огонь мелкими языками-чертятами разбежался внутри дома. По окнам углядеть можно было путь его.

Когда дом уже начал обрушиваться под ношею своей, опричники сели по коням и мчались к заутренней службе.

«Пора пробудиться…» думал Иоанн, глядя этим утром вдаль, откуда поднималась сизая лента дыма. Взгляд его, хоть и утомлённый, но пронзительный не по годам, устремлён был на тот дым.

…

Когда Иван Кашин вышел из церкви, тотчас же нахмурился. Завидел сразу, что лошадь его обступили опричники.

- Со светлым праздником вас. – произнёс Иван, подойдя к фигурам в чёрном облачении, не признавая среди опричников ни одного знакомого лица.

- И вас, княже. – улыбнулся один из слуг государевых.

То был мужчина росту чуть ниже самого Кашина. Борода его тёмно-русая росла неровно, точно имела клочья, выдранные с обеих щёк. На лбу да на брови виднелись следы словно от когтей. На правом ухе порванная мочка безобразно топырилась огрызком.

- Куда же, княже, торопишься? – спросил опричник, преграждая дорогу к лошади.

Иван тяжело вздохнул и скрестил руки на своей груди. Холодным взглядом оглядел он опричников. Если и мелькала мысль потянуться к оружию, тотчас же пропала она.

- Излагайте уж! Чего томите? Как звать-то вас? – спросил князь, прищурив взгляд.

- Звать меня Иван Булатов. Да будто ты торопишься куда? – усмехнулся опричник, кивнув куда-то за плечо князя.

Иван обернулся, сведя свои брови.

Из собора выходил ряд фигур, облачённых в чёрное. То опричники покидали службу. Во главе той процессии шёл государь. Лишь по росту его превеликому, что возвышала его даже средь воевод, да по профилю его узрел он царя. Ничем боле Иоанн не отличился от опричнины своей.

Сопровождали его четверо человек. Со многих шагов видел князь, как государь держит совет всё с теми же лицами, что были на пиру – Басманов да юноша, а вместе с ними князь Афанасий Вяземский да Дмитрий Хворостин.

Всё отдалялись фигуры, и разговор их доносился короткими обрывками. Слова, произнесённые и без того низким тоном, уж вовсе не были слышны. И хоть не знал Иван, о чём толкует государь с советниками своими, уяснил он вновь – ныне думы государя далеки от дел Кашиных.

- Уж выбрал царь великий слуг, что ближе прочих нынче при дворе. Как видишь, - с каким-то уродливым сочувствием вздохнул Булатов с неровною бородою, - не до тебя великому царю и князю всея Руси. И не до брата твоего.

От этих слов Иван точно взвёлся. Взгляд его в тот же миг преисполнился гнева.

- Не смей и говорить о том, чего не ведаешь. – сквозь зубы проговорил Кашин.

- Да легче, княже, легче! – опричник взмахнул руками своими, точно унимая жестом тем пыл Ивана. – Тут во время службы нам было видение, будто бы оклеветали братца-то твоего. И мы, грешники, искупить вину свою, ибо поступилися мы совестью своей на службе нашей нелёгкой.

Гнев на лице князя Кашина сменилось замешательством.

- О чём же ты? – произнёс Иван.

- Так будто сам не смыслишь? – усмехнулся Булатов, да опричники подхватили смех тот.

- Нет в сердце моём жажды да стремления к тяжбе меж бояр за власть да любовь царскую. – Иван мотнул головой. – Жажду лишь суда праведного над братом моим.

- Что ж, жди суда праведного от Басмановых али Вяземского. – пожал плечами Булатов. – Ныне царь им вверяет боле власти, нежели кому-либо.

- Умолкни, Иван. Ты в шаге от заговорщества. – отрезал Кашин и боязливо оглянулся через плечо.

- А Басмановы, того гляди, и преступили ту черту. – просто ответил опричник, да и кашлянул, заглушив окончание слов своих.

Иван свёл брови пуще прежнего, но ныне эти речи пробудили в нём странное влечение, с коим совладать не мог он ни разумом, ни сердцем. Заметив ту перемену, продолжил опричник.

- Ежели сердце твоё жаждет праведного суда, отчего же не жаждешь ты его для каждого из нас? Отчего же не жаждешь ты праведного суда над самими Басмановыми, хотя бы? – спросил опричник.

Уже не преграждал пути он Кашину к лошади его, да Иван и не шёл к ней. Медленным шагом расхаживал он по скрипучему снегу, не сводя взгляда с князя.

- Али есть за ними что, за что судить их? – спросил Иван, и тотчас же обернулся через плечо.

- Так тем и служим государю, что сыскиваем воров да прегнуснейших предателей великого царя и отечества нашего. – с усмешкою ответил мужчина, переглядываясь с иными опричниками.

Те вторили улыбками да переглядывались меж собою.

- Отчего же сами не доложите государю, что подобралися к нему лукавые? – спросил Кашин.