Голубая Луна

Шрамы на груди Ашера проступили четче. Когда он выходил, из-под полотенца мелькнули шрамы на правом бедре. Все остальное сияло бледно-золотым совершенством. Когда-то он прекрасно знал, что значит войти в комнату и заставить окружающих затаить дыхание от его красоты. Окружающие и сейчас затаивали дыхание, но причина была уже другой.

Зейн с Шерри очень старались на него не смотреть. Лица у них были невозмутимыми, но им было откровенно не по себе.

Ашер остался невозмутим, словно ничего не заметил, но я-то знала, что он точно обратил на это внимание.

Джейсон отворачиваться не стал. Он натянул кожаные штаны, но рубашку и ботинки надевать не стал, так как ему еще предстояло помочь Дамиану оттереть с кожи всю эту дрянь. Поэтому он сидел на одном из гробов, болтая босыми ногами, и смотрел на меня. Перевел взгляд на вампира, потом снова на меня.

Вот, дьявол. Кто посмел умереть и передать мне права всеобщей матушки? Вы можете подумать, что жить в окружении всех этих противоестественных красавчиков — означает много секса, и действительно, в воздухе часто висело сексуальное напряжение, но на самом деле, больше, чем секса, было боли. Не знаю, из-за того, что я девчонка, или еще по какой причине, но в результате мне пришлось утешать всех вокруг значительно больше, чем любому из парней. Похоже, это было женским делом. Хотя, если честно, я никогда не считала себя сострадательной. Так почему же именно я направилась к вампиру?

Ашер сидел на коленях около сундука. Спина у него была гладкой и почти совершенной, всего с несколькими следами потеков святой воды. Густые золотые волосы были пропитаны влагой, и вода стекала по спине серебристыми струйками. Полотенец на всех не хватило, так что мужчины не стали вытирать волосы.

Я взяла со спинки стула полотенце, которым вытирала голову. Туда я его повесила, чтобы оно просохло. Подошла к Ашеру и положила ему руку на плечо. Он вздрогнул и опустил голову, стараясь, чтобы мокрые волосы скрыли шрамы на лице. Движение было автоматическим, и от одного его вида у меня заболело сердце.

Если бы мы были любовниками, я бы губами сняла с его груди капельки воды, обвела языком глубокие шрамы, а может, и скользнула бы рукой под полотенце. Но любовниками мы не были, и я никогда не видела его обнаженным. Я не знала, что скрывалось под полотенцем. Он как-то сказал, что в плане функциональности там все в порядке, но это ничего не говорило о том, как все это выглядит. И пока мне было с ним комфортно, я не уверена, что мне хотелось бы знать. Если там все так же плохо, как на груди, я была почти уверена, что не хочу этого видеть. Хотя, да, должна признать, что в глубине душе мне все-таки хотелось знать — исключительно любопытства ради.

И я сделала все, что могла. Прижалась лицом к неровной поверхности его правой щеки.

— Что ты наденешь?

Он вздохнул и прижался ко мне чуть сильнее. Одной рукой взял мою ладонь, провел моей рукой по своей влажной груди.

— Думаю, стоит их шокировать. Так что надену я немного.

Я отстранилась, чтобы посмотреть ему в глаза. Он удержал прижатую к груди руку, остановив ее на совершенной коже левой стороны.

— Уверен?

Улыбнувшись, он одновременно прикрыл глаза, так что я не могла разглядеть их выражение. Похлопав по моей руке, он меня отпустил.

— Я привык к эффекту, который произвожу на людей, ma cherie. У меня были века, чтобы научиться его использовать к своей выгоде.

Поднявшись, я накинула полотенце ему на плечи.

— Вот, пригодится вытереть голову.

Взявшись за края полотенца, он завернулся в него, как в шаль, и прижал ткань к лицу.

— У него сладкий запах твоей кожи.

Я тронула прядь тяжелых золотых волос.

— А ты говоришь приятные вещи.

Глядя сверху вниз в это лицо, в морозную синеву его глаз, я чувствовала, как что-то глубоко во мне напрягается. Внезапный порыв страсти заставил меня задержать дыхание. Бывает. Бывает достаточно жеста, поворота головы, и дыхание перехватывает, а тело реагирует само, на том уровне, который нельзя взять под контроль. И когда такое бывает, ты притворяешься, что ничего не происходит, скрываешь это. Небеса запрещают поведать объекту такого мимолетного желания о своих мыслях. Но сегодня я позволила всему отразиться у себя в глазах. Позволила ему понять, как он меня волнует.

Взяв меня за руку, он нежно поцеловал ладонь.

— Ma cherie.

К нам подошел Джейсон и присел на ближний гроб, как присел бы на стол.

— Черт, — сказал он с чувством.

— Что? — поинтересовалась я.

— Ты и меня видела без одежды, или почти без одежды. Мы были совсем близко и во всяких личных ситуациях, — вздохнул он. — И ты никогда на меня так не смотрела.

— Завидно? — спросила я.

Он примерно секунду размышлял на этот счет, затем кивнул.

— Ага, похоже на то.

Ашер рассмеялся своим обычным осязаемым смехом, который ласкал кожу, как перышко в умелой руке.

— При таком совершенном теле, в полном расцвете сил и молодости, живой, дышащий — и он мне завидует. Как мило.

От последующего разговора нас спас стук в дверь. Вытащив браунинг, я прижалась спиной к стене рядом с дверью.

— Кто там?

— Верн.