Гондору не нужен Король

Они никогда не входили в Шепчущий Лес, тем более не поднимались на Амон-Анвар, но на их лицах Таургон видел сейчас не смятение, а свет. И – радость возвращения.

Он решил правильно.

Они – все до одного! – должны подняться на запретный холм. И дело даже не в их крови. Дело совсем не в ней, Брегол тоже потомок Элендила в каком-нибудь колене.

Дело в том, что для них это будет больше, чем прикоснуться к святыне.

Для них это – придти в гости к предку.

Ну и что, что дух Элендила не здесь? А, может быть, он из сияющих чертогов Эру может видеть именно это место?

Когда еще у него будет столько гостей?

Тинувиэли было страшно… и не было. Странное, которое творилось с ней, происходило и с остальными, но северяне улыбались, их лица светлели, и на ее встревоженный вопрос, что это, отвечали так, будто этим было объяснено всё: «Шепчущий Лес, госпожа. Ты сама увидишь».

Каша без мяса, приглушенные голоса. Таургон кивал, давая понять: всё в порядке.

– Эта гора… к которой мы едем, она здесь? – шепотом спросила Тинувиэль, когда они ложились спать.

– Мы почти приехали, – так же шепотом ответил он. – Спи.

Спи, отдохни, любимая. Чтобы взойти на Амон-Анвар, понадобится много сил – и не потому, что крут подъем.

Назавтра еще до полудня они подъехали к менгиру. Маэфор скомандовал остановку.

Распрягли лошадей. Разгрузили телеги.

Таургон указал, где начало тропы, перенесли грузы туда, перевели лошадей. И действительно на руках перенесли телеги.

Придорожные кусты если и были примяты, то это до первого дождя. И уж точно никому не придет в голову, что в лесу скрылся небольшой обоз.

Арнорцы не задавали вопросов. В этом месте, где лишнего слова не проронить, незачем спрашивать о том, что и так понятно. Куда идем? – туда. К источнику этой Силы. Почему надо всё на себе тащить? – потому что. Святое место, и вообще Арахаду виднее.

Пока обоз просачивался сквозь подлесок, он трудился вместе со всеми, но когда обоз встал на тропе, когда лошади снова были впряжены и телеги нагружены, он сказал:

– Расчищайте тропу. Она отмечена стоячими камнями, но вам и без них будет ясно. Дойдете до березняка – ставьте лагерь. В березняке расчищать вряд ли будет нужно. Я вернусь утром.

Тинувиэль смотрела на него огромными глазами. Здесь всё было так невероятно, что уже и не страшно, Таургон поступает правильно, но… что происходит? с ним, с нею, со всеми? что?

Он подошел к ней, сжал ее лицо, поцеловал.

– Я вернусь завтра утром, любимая.

Кивнул Маэфору: рассчитываю на тебя, – и быстрым шагом, почти бегом поспешил на юг.

Он снова поднимался на закате. Он шел по лестнице, не замечая веток под ногами. Он летел вверх – свободный, чистый, легкий.

Хиваташукат неки эфекэтэ кё.

Их призывает к себе Черный Камень.

Он давно забыл эту фразу… не забыл.

Они шли, не спотыкаясь о ветки, которых нанесло за десять лет, – потому что не было десяти лет, а было двадцать четыре века, и для них – для них для всех лестница всегда была чистой.

Кого-то он узнавал в лицо, но большинства не знал.

Король Анардил вел юного Остогера; вон тот юноша с резкими чертами лица – наверное, Орнендил, сын Видугавии; великан, а с ним девушка и молодой мужчина: Ондогер ведет Фириэль и Арведуи – жаль, они не успели рассказать сыну! седой Барахир и молодой Денетор (как Барагунд похож на юного отца!)… столько незнакомых лиц, и нет ни одного испуганного, все светлы. А впереди – они: Исилдур, Элендур, Аратан, Кирион… Кирион, только похож на постаревшего Денетора, идет с могучим златокудрым юношей… что это? неважно, вы идете все, идете сквозь времена, Денетор с мальчишками поднимается, все притихли, даже Хатальдир, они тоже видят (увидят?) всех, кому идти по этой лестнице, Камень Эреха открыл им глаза, Камень Амон-Анвар откроет их сердца, хотя нет – их сердца и так раскрыты. И улыбнутся Короли юношам, а юноши – Королям.

И он ждет их всех на вершине.

…они стояли втроем. Вернее, вдвоем – Арахад был только свидетелем.

Исилдур и Элендил.

Живой и мертвый.

На груди Исилдура было Кольцо Врага – запертое в крошечной шкатулке на цепочке. Заточенное.

Оно не имело никакой силы над этим человеком. Всё, что оно могло ему пообещать, ему было не нужно. Он обладал большим: такой силой любви и веры, что ему откликнулся Черный Камень, и эта сила выплеснулась в мир, став ощутимой для любого, сковывая трепетом слабые сердца и раскрывая Свету сильные.

– Ты не принял Власти. Ты устоял. И этим спас Гондор, – говорит ему Элендил.

Ему – сыну? Или всё-таки ему – Арахаду?

Сейчас он знает больше, чем в ту ночь под Древом. Он знает, что с Мглистых гор рано или поздно обрушатся полчища орков. Но Денетор успеет выстроить форты.

А если бы он сказал «да»?!

Моргул бы поздравил его с коронацией!

– Я горжусь твоей стойкостью, – говорит Элендил.

Исилдуру? Ему?

Ночь. Огромная, безумная луна.

И бешено бьющееся сердце.

Раньше ты чувствовал, что поступаешь правильно. Теперь ты это знаешь.

И тебе не стыдно смотреть в глаза правителям прошлого и будущего. Ты исполнил свой долг перед Гондором.

Твой подвиг был в том, чтобы не совершить поступка.