Гондору не нужен Король

– Дядя очень переживает. Когда ты уедешь, я бы хотел успокоить его. Если позволишь, я всё-таки скажу, что это был ты.

Маска мигом слетела.

– Ка-ак? – выдохнул арнорец. – Как ты узнал?

– Это было несложно. Я верю, что ты следил за своим лицом в разговорах с дядей. Но не в остальное время.

Таургон резко выдохнул, признавая свое поражение.

– Так я расскажу ему? – уточнил Денетор.

– Конечно.

– И, раз уж зашла речь, позволь совет. Ее, конечно, перестали искать, ты хорошо выждал, но в воротах всё-таки посматривают. А на женщину с младенцем никто не обратит внимания. Скатай один плащ и заверни в другой.

Денетор сполна насладился смесью изумления и благодарности на его лице и договорил:

– Считай это моим скромным подарком к свадьбе.

Ну вот, всё хорошо. Ужин прошел легко (умеет Денетор снимать сложности!), за Митдира теперь совсем можно не тревожиться, осталось попрощаться и завтра с восходом уйти.

– Денетор.

Они оба знали, что он первый раз обратился к нему по имени.

– Я слушаю, – спокойно и серьезно ответил тот.

– Нам с тобой нужно поговорить.

– Хорошо. Завтра на рассвете? у Древа?

– Завтра на рассвете. У Древа, – медленно кивнул Арахад.

– Я знаю, что ты всё знаешь, – сказал сын Арагласа.

Они сидели на бортике фонтана, арнорец в дорожном, гондорец в своей обычной темной одежде. У ног Таургона лежала пара котомок: то, что не забрал Алдарион, и давешние подарки.

– Знаю, государь.

Это слово прозвучало впервые, но оба почти не обратили внимания: то, что годами слышалось в молчании, не новость.

– У нас сейчас нет времени на расспросы, откуда ты узнал, – северянин чуть хмурился. – Да и неважно уже. Я позвал тебя не обсуждать известное, а поговорить о том, чего ты не знаешь. Для начала: не знаешь о себе.

– Я слушаю.

– До две тысячи четырехсотого нашему брату арнорцу было почти невозможно наняться к вашим купцам: кто станет доверять чужаку? А с того года стало не пройти по Тарбаду: за плащ хватают, зовут в охрану. Что произошло в Гондоре в тот год, тебе известно лучше моего. Так вот, я позвал тебя, чтобы сказать: не устрой ты всё то с налогами, меня бы здесь не было. И я хочу сказать спасибо. И за Гондор, и за самого себя.

Денетор медленно выдохнул.

– Знаешь… когда мой дед, Наместник Барахир, окончательно согласился со мной, он мне сказал: «Да простит тебе Эру все слезы, что ты прольешь». Сегодня я узнал, что прощен.

Журчал фонтан. Древо шептало что-то своими длинными листьями. Розовели крыши королевского дворца.

Скоро взойдет солнце.

– Я видел его однажды, – сказал Таургон. – С тобой и с Диором. Вы сидели вот здесь.

– В то утро?! – вскинулся Денетор. – Ты был? Это было при тебе?

– Вероятно, в то, – пожал плечами арнорец. – Ты сидел на траве, а я тогда был стражником, верил в ужасного Паука и совершенно не мог догадаться, кто тот молодой человек с вдохновенным взглядом у ног Наместника.

– В тот день он отдал нам с дядей власть. Сказал, что хочет просто смотреть и радоваться, как мы вдвоем будем держать Гондор в своих руках.

– И радовался… – откликнулся Таургон.

– Он в последние годы, – взгляд Денетора помолодел, – любил изображать слабость. Так нам было проще всего. Он «не тот, что прежде» и бессилен перед жадным до власти внуком.

– Диор тоже «бессилен» перед Пауком.

– Да, отчасти это был и пример дяде. Раз уж мы заговорили об этом, я расскажу, как дед отдал налоги в мои руки. Это было проделано блистательно.

– И?

– В начале того года, еще зимой, он спросил совет, не возражают ли они, чтобы осенью налоги собрал я. Мне было двадцать четыре; ты понимаешь, что на меня смотрели, как на младенца.

– Ты скрывал свои планы? – нахмурился Таургон.

– Зачем? Я излагал их подробно и обстоятельно. Но всерьез их воспринимало ровно два человека: дед и дядя. Так вот. Он предложил, совет молча расхохотался, заодно решив, что Наместник от старости теряет разум. С ним попытались спорить, но он настаивал. Совет согласился. И вот тогда, – сверкнули глаза Денетора, – он попросил заверить их согласие письменно. Дал им пергамент, а там было написано «…с осени 2400-го года». Они подписали не вчитываясь. Что было осенью, ты знаешь. А когда шум улегся и Наместник сказал, что я буду собирать налоги и дальше…

– Тут тебя приняли всерьез.

– Да, и стали требовать, чтобы Наместник отдал налоги другому, если не может этим заниматься сам.

– А он показал им пергамент.

– Совершенно верно, – кивнул Денетор. – С ими же подписанным бессрочным решением.

Они замолчали. Денетор с нежностью вспоминал прошлое, Арахад хмурился.

Гондорец спросил:

– Я вижу, эта история не радует тебя?

– Прости, нет. Вот поэтому я и отказался от трона. Дело не только в моем долге перед Арнором. Вот так изящно, вдохновенно обманывать собственный совет… я не стану это осуждать, я знаю, что Наместник Барахир был мудр и избрал наилучший выход… просто я бы так не смог.

– Понимаю, государь.

– «Государь» несмотря ни на что?

– Ты тот, кто ты есть, – пожал плечами Денетор. – Твой отказ меняет нашу судьбу, но не твою сущность.

– Мы говорили о прошлом, – сказал Арахад. – Могу я попросить тебя о будущем?