Гондору не нужен Король

– Это могила Элендила. Думаю, ты сам уже это понял. Да, под тем курганом похоронен… я бы сказал «его прах», только, боюсь, всё было страшнее. Почему-то говорится, что Исилдур отвез на эту гору не гроб, а – ящик. Никто не знает, что сталось с Элендилом после гибели от руки майара… хроники молчат и, подозреваю, их молчание милосердно.

«Последний Союз» – прекрасная поэма, но насколько далека она от того кровавого ужаса, что был на склонах Ородруина?

– Как бы то ни было, останки Элендила там. И, возведя курган, Исилдур воззвал к Стихиям, дабы это место стало запретным для всех, кроме тех, кого Король Гондора приведет туда. Исилдур воззвал и, как ты знаешь, был услышан.

Светает. Коричневатые и серые облака рисуют узоры на горизонте.

– Не спрашивай, почему Менельдил не сообщил Валандилу о могиле их деда. Не знаю. Думаю, никто не знает. Но теперь эта ошибка исправлена. Пусть и две с половиной тысячи лет прошло. Исправить ошибку никогда не поздно.

Северянин молчит. Хорошо молчит, внимательно.

Теперь ты должен взять с него клятву.

Какую?

Не говорить никому, кроме сына?

Это клятва Наместников Гондора.

До сына ему еще далеко, а вот отцу расскажет наверняка.

И будет прав.

Как сегодня ночью прав был ты.

– Таургон. Я не хочу, чтобы тебя когда-нибудь терзал выбор между словами и сутью. Сердце привело тебя на Амон-Анвар, так полагайся на него и дальше. Поклянись мне просто: исполнять завет Исилдура. И пусть кровь вашего великого предка подскажет тебе, кому из твоих родичей можно знать про Гору Трепета.

– Я клянусь, – ответил Арахад.

– Правильно ли я понимаю, – сказал Диор, разливая им страшно перестоявшую заварку, но сейчас надо взбодриться, не о вкусе речь, – что ты ни разу не решился подойти к Древу?

– Там же Стражи.

– Ты серьезно считаешь, что они поставлены как охрана? Это знак почтения, не более. Выпей чай и пойдем. Без меня ты всё равно не решишься.

Был пронзительный зябкий рассвет.

Таургона била дрожь, хоть холод не из тех, что заставляет арнорца мерзнуть.

Диор думал, что следовало отвести его к Древу гораздо раньше. Да, не знал, что он из рода Исилдура, но всё равно – видел же, что светел духом. что тянется ко всему тому, что Гондор уже успел перестать замечать, сочтя высокое привычным, а священное – обыденным.

Идет. Спина прямая, голова откинута назад… для него это миг, один из самых высоких в жизни. А ты ребенком подбегал сюда. Тебе рассказал отец, что такое Древо, но ты раньше получил возможность дотронуться до его белоснежной коры, чем к тебе пришло подлинное понимание.

И ты завидуешь этому северянину. Для него сегодняшнее утро счастливее, чем когда-либо было или будет для тебя.

Он опускается на колени перед Древом. Не руками касается коры – губами.

Хорошо, что ты привел его сюда перед восходом. И увести надо до смены караула. Стражник рядом с сыном Наместника – это странно, но вряд ли этому придадут значение. Но человек на коленях перед Древом – об этом заговорят.

Не стоит Гондору знать о потомке Исилдура. Мало ли, кто и как захочет воспользоваться этим мудрым, сильным и всё-таки очень беззащитным человеком.

Скоро смена караула.

Тронуть его за плечо:

– Пора, Таургон.

В его глазах слезы. Даже не счастья – восторга.

Ты никогда не сможешь смотреть на Древо так, как он.

– Раз сегодня такой день, то пойдем дальше? Или окажется слишком много?

– Если возможно, господин мой. Если… ты не занят…

– Я занят, Таургон. У сына Наместника много обязанностей. Но ты мне напомнил о самой главной из них: сквозь все повседневные дела – помнить, кто мы и откуда. Иначе мы смотрим на Древо, не видя его.

Северянин не ответил.

– Итак: мы идем дальше?

– Да.

– Тогда прошу, – Диор указал на двери королевского дворца.

И раздались серебряные трубы.

Оба вздрогнули.

Минас-Тирит приветствовал взошедшее солнце. Начался новый день. Обычный день, полный повседневных забот, в который не произойдет никаких событий.

Перед вами открыли двери тронного зала. Ты первый раз вошел в него на рассвете – и сейчас хоть в этом был уравнен со своим спутником. Ты хотел увидеть мир Королей его глазами.

Света было очень мало: солнце едва поднялось, из узких высоких окон над троном его лучи еще не льются широкими потоками, к которым ты привык. Черный мрамор колонн усиливает темноту; статуи Королей кажутся призраками прошлого, ты едва различаешь их, а твой спутник, возможно, и вовсе их не видит.

Только трон.

Словно парит в воздухе. Словно плывет сквозь темноту – и Древо смутно мерцает за ним. Черного кресла твоего отца, которое однажды займешь ты, совершенно не видно.

Ты выучил с детства, что «пока не вернется Король» – это только слова. Даже во времена Мардила они были лишь фразой: все же понимали, что Эарнур никогда не вернется из Минас-Моргула, а если это вдруг произойдет, то окажется так страшно, что лучше не думать.

Короли были для тебя именами из хроник, некоторые – статуями в этом зале. Выученные титулы, даты, события. Ты никогда, даже в детских грезах, не видел Короля на троне. Никакого.

А Таургон – видит.

Хочется спросить: кого?

Исилдура, наверное. Что ему иные властители?