Гондору не нужен Король

– Как он мог?! – выдохнул северянин. Бумага жгла руки, словно была раскаленным железом; и не сдержать крика боли, и не осудит никто за этот крик. – Он же знает, что я против! Как он мог так поступить?! И он… он даже не предупредил меня!

Пальцы Таургона разжались, роковой лист плавно опустился на пол. Денгар встал, поднял приказ, сложил вчетверо.

– Вот что я тебе скажу, парень, – задумчиво произнес уже бывший его командир. – Я не знаю, какие у вас там дела с господином Диором, но в одном уверен точно: человеку, который возмущен, что Наместник Гондора осмелился принять решение, не предупредив его… не знаю, служить ли ему в Стражах Цитадели, но у меня в отряде ему точно не место.

Голова гудела безжалостно, но стократ больнее была обида.

Ведь были друзьями, ведь он объяснил Диору свой отказ… и вот так, он как щенка берет тебя за шкирку и перекладывает из одной корзины в другую.

О будущем Таургон сейчас не думал, разобраться бы с настоящим. Расплатиться с Хириль за неполный месяц (хорошо, от прошлого жалованья осталось довольно много, хватило), сдать доспехи стражника, пропустить мимо ушей слова Денгара о том, когда и как он получит оставшуюся долю жалованья, собрать вещи… в горло не шел ни кусок, ни глоток, день был разбит, хорошая, налаженная жизнь была разбита…

И была разбита дружба.

И голова раскалывается как от орочьего удара.

К полудню всё было закончено, и он поднялся к Седьмому ярусу. Интересно, узнают ли его Стражи теперь, в одежде северного бродяги?

Судя по удивленным взглядам, узнали.

– У меня приказ Наместника о переводе в гвардию. Куда мне с ним? – спросил Таургон.

Стражи переглянулись.

– Имлах! – крикнул один.

Из караульной появился третий гвардеец.

– Что тебе приказано? – спросил он.

Таургон показал бумагу.

Судя по всему, подобное они видели впервые.

­Имлах пожал плечами:

– Пойдем искать Наместника.

Они поднялись на залитую оглушительным солнцем дворцовую площадь, Имлах решительно пошел к Башне Наместников, Таургон следом.

Ему было велено явиться, и он выполнил приказ. А сейчас, хоть как-то проснувшись, он спрашивал себя, зачем. Он ведет себя так, будто намерен стать гвардейцем.

Но всё, что он может, это повторить Диору слова отказа.

И что будет? Где ему ночевать теперь? – у своих? хоть бесплатно. На что жить? – Денгар его больше не возьмет к себе: приказу Наместника можешь не подчиниться ты, но не он…

Солнце сияло так, словно задалось целью вылить за один день весь свет, запасенный на год, но у Таургона было черно в глазах.

– Побудь здесь, – сказал Имлах, останавливаясь у входа в Башню.

Он ушел и очень скоро вернулся:

– Поднимайся, Наместник ждет тебя.

Слуга в белом, величественный, как Колоссы Андуина, распахнул перед ним дверь. Таургон подумал, как странно он смотрится в своей дорожной одежде рядом с этим великолепным гондорцем. С Диором контраст не так заметен.

– Зачем? – горько проговорил он вместо приветствия.

– Таургон, я был вчера в Хранилище, думая застать тебя, – невозмутимо заговорил Наместник.

– Вчера я не мог, я был в карауле.

– Я знаю. И я устал зависеть от караулов простого стражника.

Таургон промолчал. Спорить не хочется, да и голова гудит.

– Когда ты станешь Стражем, у тебя будет несравнимо больше времени. И, если мне понадобится, я смогу легко отменить твой караул.

– Я не могу стать Стражем, я уже говорил, – хмуро ответил северянин.

– Это пустое упрямство. За эти годы ты привык к Седьмому ярусу. Ты здесь почти свой. Стань своим окончательно.

Таургон смотрел в пол и кусал губы.

Как объяснить, что не в силах надеть герб Элендила?! Скажи мне, Диор сын Барахира, можешь ты взять и съесть плод Белого Древа? он лежит на земле и, наверное, сладкий – так почему бы его не скушать? Или весной отломить ветвь с соцветием и поставить в вазу? Тебе чудовищна мысль о подобном святотатстве? Вот и не надеть свой собственный герб тому, кто не имеет на него права…

Но как это объяснить?!

Как сказать, не сказав правды?

– Я никогда не стану своим здесь. Я дикарь из северных лесов. Посмотри на меня – и хотя бы на своих слуг.

Диор пожал плечами:

– Переодеть тебя в тунику Стража, вышитую серебром, и в шлем из мифрила, и я с удовольствием посмотрю на тебя.

– Переодеть можно кого угодно! Я не знаю ваших правил, законов поведения, я привык быть…

– Каким ты привык быть? – мягко переспросил Диор.

– Искренним, – почти с вызовом ответил арнорец. – Я привык говорить то, что думаю, а не то, что требуют разные хорошие манеры… которые я не понимал и не пойму никогда.

– И ты полагаешь, – речь Наместника вдруг показалась Арахаду неслышной мягкостью лап хищника, подбирающегося к добыче, – что быть искренним плохо?

– Я полагаю, что это хорошо. Но Гондор считает иначе.

– Послушай меня. Я хочу, чтобы ты служил в одном отряде с сыновьями самых знатных семей. Все они очень хорошо знают, что такое хорошие манеры, но что такое быть искренним… – Диор покачал головой, – лишь некоторые догадываются. А я был бы не против, чтобы они увидели, что искренность не имеет ничего общего ни с грубостью, ни с развязностью.

Да ты же сам подсказываешь возражения тебе!