Горький и евреи. По дневникам, переписке и воспоминаниям современников

Горький М. — Жаботинскому В. Е.

Март, 1911 г., Капри

Уважаемый Владимир Евгеньевич!

Книжку «Поляки и евреи» до сего дня не получил, рецензий и объявления о ней не вижу и выписать — не могу, а прочитать мне хочется и нужно.

Позвольте побеседовать с Вами.

Сказав «антисемитский поход польского общества вносит в русскую общественность какую-то новую скверну», — Вы, думаю, смягчили значение факта, мне кажется, можно сказать более определенно и резко: антисемитизм поляков постепенно вынуждает и русское общество обнажить свой скрытый до сей поры антисемитизм. Раньше наша интеллигенция более или менее успешно прятала эту язву на своем лице под сочувственными улыбками в сторону евреев, — Вы это знаете и, помнится, даже писали об этом. Надо было прятать — еврей шел и боролся рядом с нами, он был нужен как превосходный боевой материал, как дрожжа. Но — брожение кончилось, кое-что получено[284]

, нищие — довольны, и ныне, когда многие, очевидно, искреннейшее верят, что Россия достигла «правового порядка», — вчерашний товарищ боя «жид» стал лишним человеком, а продолжает оставаться дрожжей. Это — мешает тем, кто хочет покоя и порядка.

Разумеется, не вся интеллигенция играла столь фальшиво и постыдно, да и в этой ее части, наверное, многие не чувствовали себя антисемитами. А наступило пакостное «сегодня» и — чувствуют.

Однако скажу, что многие евреи сами кажутся мне невольными и косвенными возбудителями антисемитизма. В настоящее время среди евреев, работающих в прессе, разродилось немало бестактных людей. Иногда эта бестактность объясняется темпераментом, а порой, видимо, просто желанием угодить хозяину.

Когда, например, с фамилией Гершензон говорит о законном применении штыков в деле воспитания русского народа[285], — это не может быть принято русским народом как признак понимания и уважения к нему. Весьма вероятно, что в Гершензоне ни капли нет еврейской крови и он самый обыкновенный жалостнейший русский интеллигент, но — ведь читатель судит по фамилии и пишет знакомому такие слова: «А что Вы скажите о жиде, который участвуя в походе против демократии, штыками угостить ее просит? Как это понимать — месть за погромы или ассимилятор желает выслужиться у начальства?»

Участие евреев прессы в том натиске на демократию, который предпринят известной частью россиян, уверенных, что они уже стали европейцами, — должно было дурно отозваться на всех евреях, и вот — отзывается.

Каковы мы есть, — то есть интеллигенция, — нам не только нельзя мечтать о слиянии с народом, — бояться его мы должны <…> и благословлять эту власть, которая одна своими штыками и тюрьмами ограждает нас от ярости народной.