Горький и евреи. По дневникам, переписке и воспоминаниям современников

Ещё пример: якобы «наивный» человек С. С. Юшкевич кричит: «Мы должны испортить язык Пушкина!»[286]. Конечно, это только его манера обращать на тебя внимание, но — русский человек доверчив и прямодушен как раз там, где этого не надо, и хоть Пушкина едва ли читал, однако — сердится, надувает губы и говорит: вот они ваши евреи! Таких бестактностей я могу привести не один десяток. Их запоминают, и в один безалаберный час россиянин вместо того, чтобы сказать раздражавшим его людям: «вы — плохие люди! или — вы плохие литераторы! — говорит: вы — евреи, вы чужды нам и ничего не понимаете в русском быту». «Инцидент». Спокойные люди могли бы прекратить его в самом начале, но они этого не сделали, газеты — трещат, умные люди — подчёркивают все, что им выгодно, сознательно и хитро, молодые и честные делают это по велению темперамента, глупые же — по профессии; «инцидент» растет до размеров кошмара

[287].

Всё это — мелочи, но, мне кажется, что они способны создать и, пожалуй, создают уже настроение, которое просачивается в демократию сбивает ее с толку. Рост антисемитизма — явление пагубное для русского народа; пассивный по существу своему, он нуждается в активных силах, которые помогали ему перевоспитаться. Евреи — активны.

Уничтожение «черты <оседлости>» необходимо и выгодно прежде всего для русского народа, и я думаю, что это точка зрения достаточно «патриотична и национальна», — это эгоистическая точка зрение русского, искренно желающего своей стране всяческих успехов.

Извините за длинное письмо, его оправдывает поговорка — «у кого что болит, тот о том и говорит». И позвольте сердечно поблагодарить Вас за книгу о Бялике, высланную мне, очевидно, по Вашему желанию. Какой прекрасный поэт! Какая сила, нежность и неизмеримая глубина скорби!

У меня есть граммофон, подарок «коленопреклоненного друга» моего[288]

, и пластинки, напетые Сиротой[289]. Я часто слушаю его волнующие песни, и стихи Бялика звучат для меня голосом Сироты. Прошу Вас — будьте любезны, если вышла вторая часть «Агады»[290], в переводе Фруга, — укажите мне открытый адрес склада издания.

Последний раз Жаботинский приезжал в Россию летом 1915 года в разгар Первой мировой войны, Горький, уже два года как вернувшийся в Россию, обретался в это время на даче в Мустамяках (Финляндия), поэтому свидится им не довелось. С констатации этого печального факта и начинается приводимое ниже письмо Жаботинского к Горькому, особо интересное тем, что полностью посвящено актуальной сионистской проблематике — организации военного Еврейского легиона для участия в войне вместе с армиями Антанты[291] и других стран антигерманской коалиции. Ответ Горького на это письмо, по всей видимости, не сохранился. Однако известно, что он поддержал идею создания Еврейского легиона не только морально — в чем, судя по тексту письма Жаботинского, тот практически не сомневался, — но и материально.