Город Дождя

Уильям Шекспир

Железная дверь на чердак была открыта, словно кто-то ждал моего прихода. Преодолев

несколько ступеней, я оказалась в полутьме чердака. Осторожно прогибаясь под трубами,

чтобы пробраться к выходу на крышу, я обо что-то оцарапалась. Царапина затянулась у меня

на глазах. Новое превращение облачило меня в короткое белое платье с длинными рукавами

и туфли на высоких шпильках. Я тут же споткнулась. Никогда не умела на них ходить, но

снимать не решилась – на чердаке было полно осколков от разбитых бутылок. Все стены

были исписаны различными надписями, а на одной из них была изображена перевёрнутая

пентаграмма.

Я поспешила выбраться на крышу, где меня встретил пронизывающий вечерний холод. Мне

безумно хотелось разбить ледяное сердце осени и оказаться в другом, более желанном мире.

Возможно, этот жестокий Город было реально изменить и добиться от него правды, но мне

смутно представлялось, как это сделать. Я посмотрела вверх с наивно-горькой мыслью: “А

вдруг именно сейчас там появятся звёзды?” Но там, как всегда, было темно. Я представила

себя с большой высоты – маленький чёрный человечек, крохотная песчинка, которую почти

невозможно разглядеть среди прочих домов полусонного города, который, конечно, только

притворяется спящим в ожидании новых жертв. “Пусть же он подавится мной!” – решила я.

Потом, разувшись, подошла к краю. Голова сразу закружилась, и я опустилась на край

крыши, свесив босые ноги.

– Надо было выпить для решимости, – услышала я за спиной чей-то иронический голос.

Это был Ветер. Его появление теперь виделось мне совершенно логичным.

– Послушай, уходи. Мне не нужна твоя помощь, – злобно сказала я. – У меня не осталось ни

капли сомнения, поэтому можешь не стараться.

– Слова, слова, слова, – сказал Ветер, запрыгнув на карниз, – но я не вижу действий.

Он шёл ко мне по краю крыши, изображая циркового канатоходца, иногда специально теряя

равновесие, становясь на одну ногу и размахивая руками. Это нешуточно действовало мне на

нервы, которые и без того были сильно расшатаны.

– Я только одного не могу понять: почему тогда в кафе ты спас мне жизнь? Может,

прояснишь напоследок хоть это?

Он подошёл ко мне вплотную и теперь смотрел на меня сверху вниз. Я вспомнила свои

слова, которые сказала Саше, когда впервые увидела его на мониторе компьютера. Он уже не

казался мне таким привлекательным. Ветер был красив какой-то жуткой красотой, а в его

чёрных ледяных глазах почти не было видно зрачков.

– Спас тебе жизнь? – усмехнулся Ветер, присев рядом со мной. – Да ты оптимистка.

– Думаю, ты понимаешь, о чём я. Скорее всего, так не должно быть, но я не чувствую себя

мёртвой.

– А хочешь почувствовать? – спросил Ветер, кивнув вниз.

– Нет! То есть не знаю... Но всё снова повторяется, здесь почти то же самое, только хуже.

Даже умерев, я не перестала умирать, и не нашла ответов. А теперь вот с ладоней исчезли

линии, я чуть не стала убийцей и... Я так запуталась!

Я почувствовала, что моя речь становится беспорядочной, и замолкла, чтобы справиться с

тем вихрем, который проносился у меня в голове. Сомнения, страхи, странные догадки,

обрывочные воспоминания яростно неслись по моим сосудам, сталкиваясь друг с другом,

разбиваясь вдребезги, образуя синтез непонятных идей и полного бреда. Я действительно

очень сильно запуталась, и уже мало что понимала. Одно лишь было ясно – нужно покинуть

этот город как можно скорее.

– Так что тебя держит здесь?

Свой жестокий вопрос Ветер задал с открыто скучающим видом. Видимо, ему хотелось

быстрее покончить со мной, но его поведение вызвало во мне обратную реакцию: “Если он

не хочет мне ничего объяснять, то пусть помучается со мной. Буду рада осложнить его

существование хотя бы на несколько минут”. Конечно, это был грубый самообман, за

которым я спрятала свои страхи.

– Боюсь, что окажусь там, – ответила я, указав в сторону мёртвого города, окружающего

Город Дождя. – Боюсь, что следующий круг ада окажется ещё невыносимей.

– Думаешь, что ты в аду?

Я внимательно посмотрела на него, стараясь уловить на его лице хоть тень подсказки или

намёка, но снова увидела лишь скуку.

– Недавно пролистывала “Божественную комедию” в книжном магазине, и не исключаю

этой мысли. А что скажешь ты? Значит, вот так выглядит ад? Он для всех такой, или только

для тех, кто совершил суицид? Почему здесь всё, почти как в игре?

Теперь я смотрела на него не злобно, а почти умоляюще.

– Согласно Данте, ты должна была превратиться в растение и страдать от свирепых гарпий.

В некотором смысле, тебе повезло.

Коротким печальным вздохом я проводила очередную жалкую попытку добиться от Ветра

признаний. Я посмотрела на свои перепачканные рукава, и заметила, что мои руки сильно

дрожат. Всё мое тело продрогло от острого холода, вонзающего в меня миллиарды стальных

иголок. Хотелось плакать, но слёз не было. Больше всего на свете мне теперь хотелось

вернуться к себе в общежитие, упасть на кровать, зарыться в тёплое одеяло, накрыть голову

подушкой и, заглушая в себе крик раненой птицы, тихо задохнуться.

– Почему ты всё это время следил за мной?

Ветер ответил не сразу, выждав долгую паузу.