В золоченом мундиреС громким криком “Банзай”!Совершил харакириМолодой самурай.Словно мячик упругоОн упал на траву,Рядом не было другаОтрубить голову.Западали глазницы,Выпадали кишки.Перешел он границуВ эту ночь у реки.Шел с заданием сквернымМеж колхозных полей,Чтобы на зверофермеОтравить соболей.Не лежи потрошеннымНа земле его труп,Комиссарские женыНе увидели б шуб.Вы представьте украдкойЕсли б вдруг удалосьКак бы мерзли придаткиВ подмосковный мороз.Не озябнут яичники,Не придет гайморит,На посту пограничник,Пограничник не спит.Поздней ночью в казармеЗазвенел телефонИ подняли ударныйБроневой батальон.По сигналу горнистаЗа Советский СоюзВ бой пошли три танкистаИ собака Ингус.Командир Задавилин,Комиссар Гольденштруз,Моторист ЧертишвилиИ собака Ингус.Мчались, пыль поднимаяЧерез лес и оврагНе уйти самураю,Его дело — табак!На зеленой опушкеУ озер и луговЕго взяли на мушкуИ кричат: “Хенде Хох!”И совершенно излишнеОн бросался вперед.Танк мечом не попишешь,Это, брат, не живот.Здесь твой бой рукопашный —Это чисто фигня.Орудийную башнюЗащищает броня.В общем, зря он не сдался,Зря довел до греха.Это всем уже ясноИз начала стиха.Совершил харакириСреди русских березИ глядит на свой ливерОн сквозь радугу слез.Если выбрал сеппуку,Кто ж теперь виноват?Словом — меч тебе в рукуСпи спокойно, солдат.Лишь под вишней зацветшей,Над хрустальным ручьем,В чайном домике гейшаЗарыдает о нем.У восточного краяНа прибрежном пескеПомянут самураяДоброй чашей саке.И о том, как он умерНа погранполосеЯпонолог АкунинУпомянет в эссе.Император микадо,Верность предкам храня,Скажет: “Так вот и надоУмирать за меня”.Ой, вы сакуры ветки,Фудзиямы снега,А мы верности предкамНе храним ни фига.В результате измены,Безо всякой войны,Мы готовы за йеныРаспродать полстраны.И теперь мы, мудилы,За дрянь с правым рулемОтдаем им Курилы,Сахалин отдаем.Чтобы жрать желтопузымДо изжоги кишокНаши крабы, медузыИ морской гребешок.Чтоб им суши к обедуИз тунца и угря…Наших дедов победыМы растратили зря.