Женя сидел на бортике ванной, она стояла перед ним на коленях, я видел только ее стриженную макушку, она делала ему минет, Женя смотрел мне в глаза, я стоял на пороге ванной, он смотрел мне в глаза, и его взгляд был спокоен.
Когда он кончил, на его лице не дрогнул ни один мускул.
4
Kakos – Плохой
– Норма в общепринятом смысле не добродетель, скорее отсутствие мужества, – говорит мне Константин Владиславович.
Мы сидим с ним на его кухне и едим тосты с непереносимо жгучей пастой – перец и немного томатов. Другой еды он не признает. Не признает он и постели: в его маленькой однушке расположен рабочий кабинет, там же ютится небольшая кушетка, больше годящаяся для сеансов психоанализа, чем для здорового сна.
– Понимаете, я никак не могу состыковать мозаику, что-то допонять о том, как лучше сложить свое бытие, чтобы оно стало чуть более выносимым и чуть более продуктивным. Почти постоянно меня подгоняет по ночам паника по поводу того, как быстро движется время и что его остается все меньше, – говорю я.
– Вам страшно? – спрашивает он.
Я смеюсь.
– Удивительно, но нет! Совсем не страшно. Я просто не могу спать. Еще немного, и это перейдет в нарколепсию, но даже это мне не особенно мешает. Мне не мешает практически ничего, в том-то и проблема.
– Могу вам только позавидовать, – он тоже смеется. – В таком случае, Женя, вам следует быть палачом. Палач – это легализованный убийца, подумайте об этом.
Он шутил, но я не засмеялся.
Одно из последствий антиутопии для личности, существующей в ее рамках, – отдаление и отвлечение от духовных и нравственных проблем, от вопросов о смысле жизни. В подобное «бегство от свободы», по Эриху Фромму, входят зависимость – отказ от независимости в угоду слияния с кем-то (или чем-то) внешним, чтобы обрести таким образом недостающую силу и значимость; разрушительность – где разрушение окружающего мира дает возможность избавиться от чувства собственного бессилия; и автоматизирующий конформизм – уравнивание и усреднение личности согласно предлагаемым, общепринятым шаблонам.
В моей маленькой стае верных оруженосцев и союзников меня не поняли, что совсем не удивило. Брат в ужасе лупал глазами, Таня спорила и пыталась что-то мне доказать.
После присвоения мне степени кандидата наук я подал заявления о приеме на работу сразу в несколько исправительных учреждений строгого режима. У работодателей возникали вопросы, но я
Таня осознала, что ходит по тонкому льду в своих уговорах и скандалах, когда я после долгого отмалчиванья спросил ее, какое ей, собственно, дело до того, чем я занимаюсь. Ты же не я. С таким простым и четким аргументом сложно не согласиться, пусть и звучит он с оттенком хамства. Но я так редко что-то говорю, что могу позволить себе и клоунаду, и хамство. Я себе это разрешаю.