Граф Монте Кристо 1 часть

What these happy persons took for reality was but a dream; but it was a dream so soft, so voluptuous, so enthralling, that they sold themselves body and soul to him who gave it to them, and obedient to his orders as to those of a deity, struck down the designated victim, died in torture without a murmur, believing that the death they underwent was but a quick transition to that life of delights of which the holy herb, now before you, had given them a slight foretaste."	То, что эти счастливые юноши принимали за действительность, была мечта, но мечта такая сладостная, такая упоительная, такая страстная, что они продавали за нее душу и тело тому, кто ее дарил им, повиновались ему, как богу, шли на край света убивать указанную им жертву и безропотно умирали мучительной смертью в надежде, что это лишь переход к той блаженной жизни, которую им сулила священная трава.
"Then," cried Franz, "it is hashish! I know that-by name at least."	- Так это гашиш! - воскликнул Франц. - Я слыхал о нем.
"That is it precisely, Signor Aladdin; it is hashish-the purest and most unadulterated hashish of Alexandria,-the hashish of Abou-Gor, the celebrated maker, the only man, the man to whom there should be built a palace, inscribed with these words,	- Вот именно, любезный Аладдин, это гашиш, самый лучший, самый чистый александрийский гашиш, от Абугора, несравненного мастера, великого человека, которому следовало бы выстроить дворец с надписью:
' A grateful world to the dealer in happiness.'"	"Продавцу счастья - благодарное человечество".
"Do you know," said Franz, "I have a very great inclination to judge for myself of the truth or exaggeration of your eulogies."	- А знаете, - сказал Франц, - мне хочется самому убедиться в справедливости ваших похвал.
"Judge for yourself, Signor Aladdin-judge, but do not confine yourself to one trial.	- Судите сами, дорогой гость, судите сами; но не останавливайтесь на первом опыте.
Like everything else, we must habituate the senses to a fresh impression, gentle or violent, sad or joyous.	Чувства надо приучать ко всякому новому впечатлению, нежному или острому, печальному или радостному.
There is a struggle in nature against this divine substance,-in nature which is not made for joy and clings to pain.	Природа борется против этой божественной травы, ибо она не создана для радости и цепляется за страдания.
Nature subdued must yield in the combat, the dream must succeed to reality, and then the dream reigns supreme, then the dream becomes life, and life becomes the dream.	Нужно, чтобы побежденная природа пала в этой борьбе, нужно, чтобы действительность последовала за мечтой: и тогда мечта берет верх, мечта становится жизнью, а жизнь - мечтою.
But what changes occur!	Но сколь различны эти превращения!
It is only by comparing the pains of actual being with the joys of the assumed existence, that you would desire to live no longer, but to dream thus forever.	Сравнив горести подлинной жизни с наслаждениями жизни воображаемой, вы отвернетесь от жизни и предадитесь вечной мечте.
When you return to this mundane sphere from your visionary world, you would seem to leave a Neapolitan spring for a Lapland winter-to quit paradise for earth-heaven for hell!	Когда вы покинете ваш собственный мир для мира других, вам покажется, что вы сменили неаполитанскую весну на лапландскую зиму. Вам покажется, что вы спустились из рая на землю, с неба в ад.
Taste the hashish, guest of mine-taste the hashish."	Отведайте гашиша, дорогой гость, отведайте.
Franz's only reply was to take a teaspoonful of the marvellous preparation, about as much in quantity as his host had eaten, and lift it to his mouth.	Вместо ответа Франц взял ложку, набрал чудесного шербета столько же, сколько взял сам хозяин, и поднес ко рту.