Граф Монте Кристо 1 часть

They promised, upon separating, to meet at the Duke of Bracciano's ball, to which all Rome was invited.	Молодые люди откланялись, условившись встретиться с графиней на балу у герцога Браччано, куда был приглашен весь Рим.
The heroine of the bouquet kept her word; she gave Albert no sign of her existence the morrow or the day after.	Дама с фиалками сдержала слово: ни на следующий, ни на третий день она не давала о себе знать.
At length Tuesday came, the last and most tumultuous day of the Carnival.	Наконец наступил вторник - последний, самый шумный день карнавала.
On Tuesday, the theatres open at ten o'clock in the morning, as Lent begins after eight at night.	В этот вторник театры открываются с утра, в десять часов, потому что в восемь часов вечера начинается пост.
On Tuesday, all those who through want of money, time, or enthusiasm, have not been to see the Carnival before, mingle in the gayety, and contribute to the noise and excitement.	Во вторник все, кто по недостатку денег, времени или охоты не принимал участия в празднике, присоединяются к вакханалии и вносят свою долю в общее движение и шум.
From two o'clock till five Franz and Albert followed in the fete, exchanging handfuls of confetti with the other carriages and the pedestrians, who crowded amongst the horses' feet and the carriage wheels without a single accident, a single dispute, or a single fight.	С двух часов до пяти Франц и Альбер кружили в цепи экипажей и перебрасывались пригоршнями конфетти со встречными колясками и пешеходами, которые протискивались между ногами лошадей и колесами экипажей так ловко, что, несмотря на невообразимую давку, не произошло ни одного несчастного случая, ни одной ссоры, ни одной потасовки.
The fetes are veritable pleasure days to the Italians.	Итальянцы в этом отношении удивительный народ. Для них праздник - поистине праздник.
The author of this history, who has resided five or six years in Italy, does not recollect to have ever seen a ceremony interrupted by one of those events so common in other countries.	Автор этой повести, проживший в Италии около шести лет, не помнит, чтобы какое-нибудь торжество было нарушено одним из тех происшествий, которые неизменно сопутствуют нашим празднествам.
Albert was triumphant in his harlequin costume. A knot of rose-colored ribbons fell from his shoulder almost to the ground.	Альбер красовался в своем костюме паяца; на плече развевался розовый бант, концы которого свисали до колен.
In order that there might be no confusion, Franz wore his peasant's costume.	Чтобы не произошло путаницы, Франц надел костюм поселянина.
As the day advanced, the tumult became greater.	Чем ближе время подходило к вечеру, тем громче становился шум.
There was not on the pavement, in the carriages, at the windows, a single tongue that was silent, a single arm that did not move. It was a human storm, made up of a thunder of cries, and a hail of sweetmeats, flowers, eggs, oranges, and nosegays.	На мостовой, в экипажах, у окна не было рта, который бы безмолвствовал, не было руки, которая бы бездействовала; это был поистине человеческий ураган, слагавшийся из грома криков и града конфетти, драже, яиц с мукой, апельсинов и цветов.
At three o'clock the sound of fireworks, let off on the Piazza del Popolo and the Piazza di Venezia (heard with difficulty amid the din and confusion) announced that the races were about to begin.	В три часа звуки выстрелов, с трудом покрывая этот дикий шум, одновременно раздались на Пьяцца-дель-Пополо и у Венецианского дворца и возвестили начало скачек.