Мне еще раз пришлось окунуться в бездну отчаянья - самого настоящего, с рыданьями, трясением рук, потерей смысла жизни. Мне никто не объяснил, что после всех демократических изысков реакционное бегство в спасительный авторитаризм - нормален! К тому же этот период в своем махровом виде, слава Богу, был недолгим: мне опять стало совестно.
Я жила в растяжке между двумя педагогическими традициями (конечно, как я их тогда понимала, еще раз оговариваюсь). Христианской - с ее строгой иерархичностью, послушанием во главе угла и соответственно мнимой легкостью образования - требуй! (было бы откуда требовать и куда адресовать требование). И - социоигровой со множеством профессиональных секретов, с результатом, не лежащим на поверхности...
Подводные камни есть и там, и там. И я периодически царапала локти, а то дак и вовсе разбивалось об них мое утлое суденышко и шло ко дну.
Как учить всех?!
Т
А правда, как??? «Знания - силой!»? Использовать весь аппарат насилия: вызывать родителей, не допускать к экзаменам, угрожать исключением, хамить - все, что нормально в спецшколе?
Путь второй - «И снова в бой! Покой нам только снится...» Быть в постоянном напряжении, в состоянии борьбы, не уступать ни пядь земли? При этом - легализовать партизанскую жизнь? (Я же, например, всю школу под партой книжки читала!)
Или как??? Как учить всех, чтобы не стать инвалидом педагогического труда: неврастеником, старой девой, не заработать хронический ларингит, фарингит, стенокардию, язву желудка и так далее? Но чтоб при этом работа не была халтурой, профанацией? Что делать в классе с пятью лоботрясами? Ясно, что надо занять их делом. Но как???
Тогда мне и открылась режиссура урока... (спасибо терпению Вячеслава Михайловича Букатова и Александры Петровны Ершовой). Но я и теперь не могу сказать, что противоречие между моим долгом давать (не дать, а именно - давать) хорошее образование - с одной стороны, и ненасилием - с другой, снято в пределах моего профессионального существования. Хотя иллюзии питала и питать рада.
Было даже время, когда я бегала по Москве и кричала: «Хочу стать директором школы!» Мнилось, я знаю, как можно давать блестящее образование - без того, чтобы унижать ученика, хамить ему. Мне казалось, я имею право стать директором, потому что у меня это уже стало получаться - на маленьком пятачке в моем классе.
Будем жить дальше
Почему так коротко о позитивном? Потому что началась нормальная жизнь, без истерики, нормальное постижение профессии, трудная, но без кровохарканья работа, именно - работа, со своим определенным местом в иерархии ценностей, терпеливое выстраивание своего учительского образа, нормальное деловое общение с детьми, реальное не гипертрофированное представление о своем месте в их жизни, каждодневное оттачивание приемов, спокойный анализ удач и неудач...
Я все равно периодически думаю, что я никакой не учитель. Но уже знаю, что это нормально - так думать. Что все наши взлеты и падения, сомнения и надежды, отчаяние и буйная радость, отвращение к себе и вдруг наоборот, жуткое самомнение - вещи нормальные, раз мы живые (а значит, неравнодушные) люди. Что всё это - закономерные этапы профессионального роста. Так что, будем жить и расти дальше.
А свыкшись с этой мыслью, давайте теперь попробуем увидеть в наших взрослых
Попробуем также, смирившись, увидеть в наших
ЧТО ТАКОЕ НОРМАЛЬНАЯ ЖИЗНЬ НА УРОКЕ?
Десять лет спустя: не просто простые вопросы, а путь к ответу
...Вот сидишь ночами, изобретаешь: что бы такое сотворить, чтоб детям понравилось? Придумал! На урок приходишь, думаешь: вот я их сейчас своей придумкой осчастливлю. А они не желают осчастливливаться. Вот тогда и начинаешь сомневаться в своем педагогическом профессионализме.
Лидия Константиновна Филякина, наша с Сергеем Владимировичем Плахотниковым альма-матер в педагогике, говорила: педагогический профессионализм в том, чтобы дать детям на уроке возможность нормальной жизни! Мы понимающе кивали головами: мол, ну да, само собой, - но ничего не понимали...
С