Гранатовый синдром

Долгожданная команда лейтенанта «Вперед!» в клочья разорвала томительное ожидание, и бойцы с готовностью встрепенулись. Пригнувшись, они выдвинулись в сторону погружавшейся в вечернюю тень пилорамы. Можно ли на войне привыкнуть к погибели, когда она так часто касается острым крылом, мажет скорбно-черным, и кажется, что ты с ней повсюду, даже в коротких прерывистых снах? Один мудрец как-то высказался: «Только палач превращает смерть в рутину». Когда лейтенант, как скошенная травинка, рухнул перед солдатами, Дмитрий на доли секунды застыл от неожиданности. Непредсказуемость конца — к этому он не смог приспособиться за годы военных действий. Часто встречал он на армейском пути законченных фаталистов, живущих и умирающих с одинаковой безжизненной, как свернувшийся в кипятке куриный белок, пустотой в глазах. Казалось, что еще до роковой пули или осколка они уже были мертвецами, по странной и необъяснимой причине топтавшими землю.

— Ложись! Снайпер! — крикнул Заяц, мигом оценивший обстановку, и все свалились, сжались, с силой вдавливая тела в зеленые волосы мягкой придорожной травы.

Еще две пули прошептали где-то рядом, но не причинили вреда. Все вокруг превратилось в слух. В повисшей над узким шоссе мертвой тишине гулко бухали о ребра грудных клеток растревоженные сердца затаившихся трех солдат. Позиция была рискованной для передвижения, поэтому решили ждать до плотных сумерек. Мертвые глаза лейтенанта замерли в направлении пилорамы, словно отдавали последний приказ захватить врага, на щеках, в ямочках-кратерах, скопилась запекшаяся вишневая кровь.

Пока бронзовый шар солнца неторопливо сползал в чернеющую полоску горизонта, унося с собой длинный летний день, каждый, угрюмо, предавался тягостным размышлениям. Дмитрий жалел, что совсем не узнал нового, недавнего выпускника командного училища, командира, хотя, как оказалось, это уже было неважно. Зайцев свирепо пыхтел рядом, злился, что в команде нет своего снайпера, который бы уж точно выбил крысу из лесопилки. Иван, прикрыв веки, тихо, вполголоса, молился, чтобы судьба дала возможность увидеть любимую жену и ребенка. Коченеющее безжизненное тело, рядом с которым приходилось коротать вечер, не мешало трем живым думать о будущем.

Наскоро разработали план. Решено было, что Дмитрий, в сумерках, подберется как можно ближе к полуоткрытой двери пилорамы и из подствольного гранатомета постарается попасть в проем.

— Ты лучший в полку по стрельбе из этой нашлепки для автомата, — в шепоте Зайцева смешались гордость и зависть: ГП-25 — единственное, что ему не удалось покорить.

— У меня только две гранаты, — возразил Дмитрий, шаря рукой в подсумке. — Чтобы попасть, нужно поближе подползти, но темнота в обе стороны работает, и надо постараться впотьмах выстрелить по цели.

— Твоя задача — произвести шум, вряд ли ты кого-нибудь зацепишь из подствольника. Зато они подумают, что нападают с центрального входа, а мы с Ваней в задние ворота влетим, — Евгений усмехнулся. — В спину всех и порешим из автоматов.

— А разве там есть другой вход? — Иван казался озабоченным.

— У пилорамы всегда сквозной проход: спереди заходит бревно на рельсовой тележке, а сзади оно, уже распиленное на доски, выходит наружу, — пояснил Зайцев и, узрев непонимание в глазах Ивана, добавил: — Я проработал как-то целое лето с отчимом на частной лесопилке, у бандитов-лесников. С утра до вечера пилили ворованный лес. Эх, хорошо заработали тогда. Так вот, готовые доски выносят через заднюю дверь и складывают на поддоны, чтоб сохли. Внутри пилорамы их никто не держит.

На середине пути до лесопилки солдаты разделились. Дмитрий пополз дальше, а Евгений с Иваном свернули направо, вдоль низкорослого кустарника. Из деревянной постройки не доносилось ни звука, снайпер тоже молчал. Разведчики надеялись, что враг принял их за случайно забредших, оторвавшихся от своих, вояк, которые, после гибели одного из них, давно уже унесли с несчастливого места ноги. План захвата пилорамы, мирного в прошлом строения, сейчас превратившегося в неприятельскую крепость и откуда веяло смертью, висел на тонкой нитке неопределенности. Зайцев, временно присвоивший себе командирские обязанности, как и все, не был уверен в успешной реализации задуманного, но от неопределенности испытывал возбуждение, его глаза сверкали. Он давно мечтал проявить себя в качестве командира, это был его шанс. Набитый под завязку нужными знаниями по военной тактике лейтенант лежал неподалеку и ничем не мог помочь своим подчиненным, разливая вокруг себя вечную грусть.