Грани пустоты

Такие девушки никогда не были во вкусе Ворсана. Он любил милых и приветливых глупышек, которые не лезут в мужские дела. Вот, например, Сьюзан – в других обстоятельствах горничная бы таяла от его улыбок. Но не сегодня… Что-то еще было в этой суровой девушке – непонятного, влекущего, отчего он не мог оторвать взгляд и чувствовал себя крайне глупо. Ворсан застыл как истукан, почти не моргая.

Незнакомка осмотрела его с ног до головы и, ни слова не говоря, в оглушающей тишине скрылась за ближайшей к лестнице дверью.

Сьюзан снова дернула за рукав, на этот раз детектив поддался.

Комната оказалась довольно скромной. Кровать, тумба и маленькое окошко – вот и все убранство. Несколько оплавленных свечей у стены. Должно быть, ее строили для прислуги – все в серых тонах и потеках, как и остальной особняк. Из окна ощутимо потягивало холодным воздухом.

– Кто это был?

– Гостья лорда Грегори. – Сьюзан уткнула взгляд в пол.

– Не родственница, – Ворсан не спрашивал, а утверждал.

Горничная встряхнула покрывало, и в воздух поднялся ворох пыли. Вид у нее был крайне расстроенный, будто она заслужила своими действиями выговор от хозяев.

– Джон точно жил в этой комнате? – Меньше недели прошло с его гибели, столько пыли не могло скопиться, даже если месяц не убираться.

– Да, сэр, – пискнула Сьюзан. – Вот его вещи.

Она ткнула на небольшую стопку одежды на прикроватном столике. Одежда была на месте, а старого друга больше не было.

– Я унесу их…

– Оставь. Можешь идти.

– Через час будет ужин…

Служанка неловко поклонилась и почти бегом вышла в мрачный коридор.

Детектив уселся на все еще пыльную кровать. Вся злость, что копилась в нем по дороге, ухнула в бездонную яму. Впервые за долгое время он чувствовал себя… растерянным?

Окна были плотно закрыты, и ни единого звука не осталось в затхлой комнате. Тишина была давящей и слишком плотной. Не так должен звучать в середине дня дом, полный людей и прислуги.

Ворсан тряхнул головой. Резко поднялся, распахнул окна, впустив внутрь немного свежего воздуха и гомон разошедшегося дождя. Взъерошил светло-русые волосы, которые с утра так долго укладывал. Вытащил из чемодана дневник Джона – единственную вещь пропавшего следователя, которую граф счел необходимым отправить в город, – и в сотый раз вчитался.

В самом начале почерк был ровным и аккуратным. В отделе Джона Лэйка всегда хвалили за аккуратные отчеты. В этом был он весь – дисциплина, хладнокровие, опрятность. Он даже шутил редко, деликатно. Когда все окружающие взрывались хохотом, Джон позволял себе лишь вежливую улыбку.

«Дом выглядит полузаброшенным. Целый штат прислуги не может справиться с уборкой. Повсюду пыль и влага. Как в таком месте растят маленьких детей? Кажется, граф с женой совершенно не озабочены этим вопросом.

Почти весь день они проводят в гостиной. Дети предоставлены сами себе. Не могу поверить, что единственная няня дает им достаточно образования.

Прислуга вежлива, кто-то из них постоянно проверяет мою комнату. Буквально каждый час. Они смотрят на меня с опасением, которое не способны скрыть за натянутыми улыбками.

Я здесь уже второй день и точно могу сказать лишь одно – они меня боятся».

Ворсан захлопнул дневник. Ни о какой гостье речь не шла – значит, она появилась уже после пропажи Джона.

Странная девушка не желала выходить из головы, а холодный взгляд так и стоял перед глазами. Что же его так зацепило? Ведь не запал он на карие глаза и твердую походку, так не свойственную юным девам. Что-то было еще…

Ну конечно! Меч!

Как часто можно встретить настоящий меч в наше время? Ведь он сразу его подметил, но оружие так лаконично вписалось в образ собранной валькирии, что не вызвало вопросов в первые мгновения.

Давно ли он видел людей, открыто расхаживающих со старинным холодным оружием?

Детектив прилег на покрывало, уже не беспокоясь о его чистоте.

В городе подобное можно застать, пожалуй, лишь на параде. Да и то в последние годы выходным оружием становятся револьверы и старые ружья. А мечи и кинжалы можно встретить только на полках перед камином.

Однако меч. Заточенный, не муляж для красоты. Интересно.

Его разбудил звон колокольчика, собиравший семью и гостей к ужину. Ворсан и не заметил, как задремал, и теперь чувствовал себя еще более разбитым.