Грани пустоты

– Здесь налево, – подал голос капитан. Такой же обманчиво спокойный, как вид Дайса за рулем. Но Костя знал, что товарищ просто любит водить и давно отвлекся на дорогу, забыв о предстоящей «миссии». А вот что руководило Блэком? Стальная выдержка или он уже знал, что их ожидает впереди?

В первые месяцы Костя старался «быть на виду». Как говорил отец – молча отсиживаться на галерке можно только в сауне, там тепла на всех хватит. А холодный зимний мир жесток и не прощает слабости. Нужно всегда быть рядом, запоминаться, даже врезаться в память каждому деловому партнеру. Пусть в критический момент он вспомнит и позовет именно тебя. А капитан на границе – тот же деловой партнер с хорошим активом в виде твоего будущего и рекомендаций.

Но Блэк смотрел на него как на пустое место. Впрочем, он смотрел так на всех. Костю не задевало, просто он не любил тщетные усилия.

– Говорят, он здесь уже пятнадцать лет! Смотрит в глаза пустоте… – сказал кто-то тогда про Блэка.

– Да слухи это, – отмахнулся Костя. По регламенту состав не мог задерживаться на базе больше трех. – За пятнадцать лет и рехнуться можно.

– Так вдруг он уже… – Солдат замолчал и покосился на капитана.

Костя не принял эти слова всерьез. Но чем дольше он находился подле Блэка, тем меньше хотел увидеть его снова. Каждое утро отводил взгляд, несмотря на все наставления отца. И вот они едут в одной машине в сторону базы Второй.

Дайс неожиданно замедлился. Безмятежный вид слетел, сменившись пергаментной бледностью на его лице. Костя, так и застрявший в воображении между толпой вдохновленных подвигами девиц и жестким взглядом капитана, только сейчас посмотрел на дорогу.

В паре сотен метров впереди виднелись столбы. Это мог быть аванпост базы или какая-то ее часть… Но перепутать можно только издали. А с такого расстояния огромные четырехметровые кресты видны во всех подробностях.

Костя порадовался, что не успел позавтракать. Но остатки вчерашнего ужина вместе с желудочной кислотой обожгли горло. Он громко и глубоко задышал, сдерживая рвотные позывы.

Три креста на въезде во Вторую. На каждом из них посиневшее голое тело. Руки привязаны по сторонам, ноги болезненно скрючены. Издали еще не видно лиц, но смотреть не хочется… Они были мертвы от силы пару дней, но такой участи не позавидуешь. Дезертиры.

Союзники не жалели никого, считая страх лучшим командиром.

– Это не солдаты, – внезапно сказал Дайс. Его обычно бодрый голос стал тихим, бесцветным, как пейзаж вокруг. – Ученые, я знал их.

Ученые пытались бежать – Костя еще смог удивиться. А потом снова взглянул на приближавшиеся мертвые лица, и его все-таки вырвало. Он распахнул дверь прямо на ходу и изверг желудочный сок на девственно-белый снег.

Мороз хлынул в едва прогретый салон. Дайс остановился, давая товарищу время на передышку. Капитан молча ждал за спиной, как неизбежное бремя, что следует по пятам.

Костя дышал. Изо всех сил старался не представлять эти лица. Такие пустые и отстраненные, как у всех, кто долго работал на границе. Может, одухотворенные? Пожранные страстью к пустоте… На любой базе эти лица выглядели одинаково. Могла ли мучительная смерть стереть это выражение с их глаз? Он не хотел знать ответ.

Когда-то Дайс говорил, что мечтал стать ученым, но провалил вступительные. Он приехал сюда ровно на год, быть рядом с мечтой. И попробовать поступить снова. Но Костя никогда не спрашивал у него – почему. Он сразу счел это дело протухшей дрянью, глупой блажью, которая отпустит товарища уже через пару дней. Больше они не поднимали эту тему.

Четыре месяца спустя, глядя на эти трупы, хотел ли Дайс стать ученым?

Машина медленно двинулась, капитан сзади молчал, Дайс тоже. Костя смотрел на свои руки и изо всех сил старался не задавать вопросов, на которые не желал знать ответы.

Они миновали замерзшие тела, и только тогда он рискнул поднять взгляд. База, которая должна была предстать его взору, отсутствовала.

В какой-то мере это было хорошо. Он не столкнется с людьми, так жестоко казнившими своих ученых. С военными, наводящими страх на все семь держав. Не придется смотреть себе под ноги в надежде слиться со снегом, только бы его не заметили.

Базы не было. Как и снега, людей, строений. Перед ними маячила стена пустоты, уходящая вверх на несколько километров. Граница, которая должна быть полутора километрами дальше…

– Тормози здесь, – сказал капитан, и впервые в его голосе скользнули эмоции. Но Костя ни за что бы не поверил, что это печаль. Хотя было так похоже.

Бледный Дайс был сам не свой. Он проехал лишний десяток метров, прежде чем выполнить приказ. И прямо сейчас выражение его глаз так походило на ученых. Живых, оставшихся на своей базе. Косте стало так жутко, что второй раз за утро он толкнул товарища в плечо.

Дайс посмотрел на него и кивнул, полностью заглушая двигатель.

Они замерли в несчастных пятидесяти метрах от пустоты, которая только что поглотила целую базу, полторы сотни людей. Тихо, бездушно ощущалось вокруг небытие.

– Нужно связаться с нашей базой, вдруг они тоже… – Костя не договорил.