Грани «русской» революции. Как и кто создавал советскую власть. Тайное и явное

«1. Поручить Исполнительному Комитету Петроградского Совета принять немедленно меры к сохранению за населением Петрограда права пользоваться садом при доме Дурново.

2. Подтвердить всему населению Петрограда, что Совет воспрещает всякие самочинные захваты частных или общественных помещений и считает их действиями, направленными против дела русской революции. Власть настояла на освобождении захваченной анархистами типографии «Русской Воли». Власть настаивает теперь на освобождении помещения дома Дурново. Это не контрреволюция, – наоборот, водворение революционного порядка.

3. Призвать рабочее население Выборгского района немедленно возобновить прерванную работу на заводах; их забастовка сейчас играет в руку контрреволюции.

4. Признать совершенно недопустимым и крайне опасным для дела революции устройство вооруженных демонстраций без прямого постановления о том Петроградского Совета Р. и С. Д.»

Съезду было предложено одобрить это постановление, и началась вакханалия заявлений, которые практически не содержали аргументов.

Большевик Каменев объявил, что его партия считает недопустимым захват зданий отдельными группами лиц, но здесь во всем виноват министр юстиции Переверзев

(101), который допустил такие формулировки, которые возмутили целый район. Поэтому большевики осуждают анархистов, но резолюцию поддерживать не будут. Попутно Каменев посетовал, что для контрреволюционного Казачьего Съезда у правительства не нашлось таких «клеймящих слов», с которыми оно обратилось в адрес рабочих.

Гоц (88), выступавший от меньшевиков, оказалось, уже успел съездить на дачу Дурново и получить там требования анархистов, которые на радостях, что на них обратили внимание, дополнительно потребовали освободить всех анархистов, независимо от совершенных ими поступков, и передать им типографии трех «правых» газет. Посему вопрос шире, чем казалось. Следовательно, резолюцию надо поддержать.

Луначарский (93), выражая мнение объединенных социал-демократов-интернационалистов, объявил, что они не могут поддержать резолюцию, потому что властные слова Съезда превращаются в полицейский окрик. Профсоюзам часть дачи Дурново оставляют, потому что за ними сила, а у анархистов отнимают, потому что за ними силы нет. А если бы была, то оставили бы. Это просто «раскассирование» слабых групп, а не проявление власти. Нужно создать следственную комиссию, а не доверяться путаному докладу президиума.

Затем Державин (биографических данных нет) от трудовиков и

Рабинович (биографических данных нет) от Бунда потоптали строптивых большевиков, и слово было предоставлено министру Переверзеву (101). Министр опроверг Каменева, указав, что в постановлении прокурора комиссару Выборгской стороны было поручено только то, что содержалось в постановлении: «Прошу принять меры к выселению из особняка Дурново лиц, занявших этот особняк, именуемых партией анархистов-коммунистов». Речь также шла о том, что на даче Дурново скрывались лица, которые на днях осуществили вооруженный захват помещения на Ивановской улице.

Переверзев заявил, что он никогда не препятствовал получению рабочими организациями необходимых помещений. Более того, при прокуроре петроградской судебной палаты «существует и функционирует квартирная комиссия, целью которой – разрешить неотложный вопрос предоставления необходимых помещений рабочим клубам и вообще рабочим организациям».

В заключение министр пророчески провозгласил: «контрреволюция, по крайней мере, в настоящий момент не придет в своём открытом и неприкрашенном виде, что на нас, на защитников свободы демократии, не пойдут со знаменами, где будет написан девиз “самодержавие”, не пойдут с портретами бывшего царя. Контрреволюция организуется, и она придет к нам под маской дезорганизации. Она не побоится выбросить самые страшные лозунги для того, чтобы ввести в смущение умы и чтобы раздразнить темные инстинкты». И почему после этого он не предпринял мер против большевиков?

При голосовании подавляющее большинство поддержало резолюцию президиума. Но ничтожный по масштабам факт отразил полное отсутствие реальной власти у Съезда в центре сосредоточения государственных органов и революционного брожения – в Петрограде. Съезд мог лишь что-то одобрить или не одобрить, но брожение от этого не прекращалось и совершенно не зависело от Советов на местах или их представителей, собранных в столице. Согласно воспоминаниям главы контрразведки Петроградского округа Бориса Никитина (231), уже тогда ни у оппонентов большевиков в Советах, ни у Временного правительства не было сил остановить анархию – даже одного верного полка.

Последний шанс для сохранения революционно-демократической власти образовался «из ничего» во время июньского восстания большевиков и публикации материалов об их сотрудничестве с немцами. Чудо было явлено, и Россию ещё можно было спасти от разрухи и террора. Но Керенский отыграл все репрессивные меры обратно, чем открыл дорогу большевистской анархии.

Но на этом история не закончилась.