Гром небесный. Дерево, увитое плющом. Терновая обитель

– Мы вам и вправду крайне рады, мисс Уинслоу. Наверное, довольно странно, что это я вас приветствую в вашем собственном доме, а не наоборот, но спустя столько времени он и для меня успел уже стать настоящим домом. Так что позвольте еще раз сказать, что все счастливы снова видеть вас здесь. Мы… вы уже, наверное, знаете… мы все думали, что вы умерли. Можете представить, какой это огромный праздник для нас.

– Ну что вы, мисс Дермотт, как мило с вашей стороны.

– Надеюсь, – произнесла она уже чуть менее натянуто, – вы будете звать меня Лизой.

– Конечно. Спасибо. И вы, пожалуйста, опускайте это «мисс Уинслоу». Мы ведь все-таки кузины, или почти кузины, точно не разберу.

Я улыбнулась ей. Лишь стоило мне заговорить, звяканье посуды из мойки утихло. Через полуоткрытую дверь прокралась внимательная тишина. Я гадала, не звучит ли наша беседа невыносимо скованной. Хотя, без сомнения, если бы это и в самом деле была моя первая встреча с Лизой, ситуация выглядела бы ничуть не менее неловко. Нам было бы в буквальном смысле слова нечего сказать.

Я продолжала говорить сама не знаю что, голосом, который, на мой собственный слух, звучал слишком высоко, слишком быстро и слишком легкомысленно.

– В конце-то концов, я здесь совсем чужая, по крайней мере чувствую себя чужой спустя столько-то времени, и уверена, вы оказываете мне куда лучший прием, чем я заслуживаю! Конечно, это и вправду ваш дом… – Я огляделась вокруг. – И уж точно больше, чем мой! Я и не помнила, чтобы тут было хотя бы вполовину так прелестно! Как вы все красиво устроили… новые занавески… новая краска… и, клянусь, те же самые старые цыплята, они всегда тут как часть обстановки… ой, и прежняя коробочка для чая, как я рада, что вы ее не выбросили!

Безусловно, Лизе и в голову не приходило упоминать видавшую виды старую жестянку на каминной полке, но, поскольку картинка на ней изображала коронацию Георга Пятого, Кон с Лизой должны были понять, что это безопасная импровизация.

– И новая плита! Ужас какой! Когда ее установили?

– Пять лет назад.

Лиза отвечала отрывисто, почти подавленно. Кон наблюдал за мной с чем-то вроде веселого почтения, но его сестра – я видела – явно считала, что я слишком быстро просекла насчет выжидательной тишины из судомойни.

Я улыбнулась ей с толикой злорадства и подошла к очагу.

– О боже, старое кресло… все так же скрипит… – Я еще раз качнула его, а спящий кот приоткрыл сощуренные зеленые глаза, злобно покосился на меня и снова зажмурился. Я почти естественно засмеялась и наклонилась погладить его. – Вот вам и добро пожаловать. А что сталось с Тибби?

– Умер от старости, – пояснил Кон. – Я похоронил его под твоей сиренью.

– Будь моя воля, он бы умер в расцвете лет задолго до этого. – Лиза вернулась к столу, выкладывая горячие рогалики с противня на поднос. Казалось, возможность снова заняться делом приносила ей облегчение. Она не смотрела ни на меня, ни на Кона. – Котам место в амбаре, и они это знают.

– Вы же не пытались выгнать Тибби во двор?

– Тибби, – жизнерадостно встрял Кон, – был так осиян святостью из-за чести принадлежать тебе, что ему практически позволялось спать в твоей спальне. Не волнуйся из-за Тибби. В конце концов он одолел даже Лизу и прожил всю свою жизнь во всевозможной роскоши и почестях.

Я улыбнулась и почесала кота за ушком.

– Не как Флаш?

– Флаш?

Это Лиза. Я уловила в ее голосе быстрый проблеск какого-то нехорошего предчувствия, словно она поймала меня на том, что я говорю не по книге.

Кон ухмыльнулся ей:

– Собака Элизабет Баррет. Когда Элизабет одним прекрасным утром сбежала, совсем как Аннабель, говорят, ее отец хотел убить ее любимую собачонку из мести.

– О… а-а-а, понимаю.

Он посмотрел на меня:

– Нет, Аннабель, не как Флаш. Месть не входила в… нашу первую реакцию.

Я пропустила это мимо ушей.

– А этот? – спросила я. – Каковы его притязания на лучшее кресло на кухне?

– Томми? Этот жирный ленивый мошенник? – Лиза определенно чувствовала себя не в своей тарелке. Разговор о котах в такой момент, несомненно, стал последней соломинкой. Немецкая основательность Лизы жаждала продолжать основную задачу, заложить еще один камень или, так сказать, еще один более прочный ломоть лжи, чтобы скрепить заложенное здание. Она произнесла почти резко: – Бог свидетель, я его достаточно часто отсюда выкидывала, но он все время возвращается, а сегодня у меня не было времени его выгонять.

– Более сильная личность, чем ты, дорогая моя Лиза, – лениво заметил Кон. Похоже, он разделял мое мнение, что кирпичи обмана прекрасно можно замешать с небольшими вкраплениями неуместных пустяков. Он ухватил с подноса рогалик и впился в него зубами. – Мм. Неплохо. Сегодня они съедобны, Лиза. Полагаю, это означает, что пекла их миссис Бейтс.

Нахмуренная гримаса сестры преобразилась в эту внезапную нежную улыбку, которую она держала про запас лишь для него.

– Ой, Кон, намажь маслом. Или подожди до чая. Неужели ты никогда не вырастешь?

– А миссис Бейтс здесь? – спросила я.

Лиза метнула на меня взгляд: три части облегчения и одна – опасения.

– Да. Она в судомойне. Вы хотели бы…