Гроздья Рябины

Герман вдруг обнаружил, что Гена много ниже его. Тот наклонил голову с аккуратным пробором слева, и этому, такому правильному пробору Герман говорил свои жесткие слова.

– Мужской разговор. Оставь Дину, она моя, я ее люблю давно, и за нее я буду бороться до конца. Ты меня понял?

Гена робко топтался, прятал глаза, кивал головой, молчал, был каким-то жалким. Вся эта сцена казалась Герману какой-то глупой, опереточной. Не хватало только дуэли со старинными пистолетами. Зачем он это затеял? Как будто этим можно вернуть прежнюю Дину, спасти утерянную любовь.

На следующий день Дина шипела, как разъяренная кошка, и гневные искры сыпались из ее глаз. Герман поднялся.

– Извините, у меня куча дел, я пошел…

Света нагнала его в коридоре.

– Гера, что случилось?

– Да ничего, не волнуйся, просто я вчера поговорил с Геной по-мужски. Нет, нет, без рук. Был мужской разговор, не для женских ушей. Я-то думал…

– А! Геночка пожаловался мамочке. Ах, Гена, Гена.

– Ну ладно, я побежал, – чмокнул он Свету в щеку.

Герман схватился за голову. Точно освещенное прожектором, проявилось и предстало перед ним то, какую жалкую, постыдную роль в этой глупой мелодраме играл он, сильный, гордый, волевой человек. Как это ничтожно – выпрашивать, вымаливать любовь, которой уже нет! А может быть, и не было никогда? Смешной идеалист, борец с ветряными мельницами. Любовь до гроба и за любимым на край света? Пора тебе излечиться от розовых соплей. Больше он никогда не переступит порог этого дома!

Через неделю к ним на Рабочую улицу приехали Света с Ниной, привезли булочек, фруктов. Точно больного приехали проведать.

– Ой, Гера, куда ты пропал? Так же нельзя!

Они разругались с Диной и болели за Германа. Как будто такие дела можно решить большинством голосов!

Нина стала заезжать к ним каждую неделю, жалела бедняг, привозила булочки или пирожные, начинала деловито наводить порядок.

– Нина, выходи за меня замуж, – как-то брякнул Герман. Она смешалась, промолчала, и визиты прекратились.

Теперь они проводили выходные с Ниной Фоминой. С ней было покойно и просто. Втроем ездили за город, на речку Самару. Нагретые солнцем шишкинские сосны на берегу, безмолвная река слепит серебряным пламенем, позади тихонько переговариваются Нина с Лерой, стелют на песке под соснами скатерку, достают котелок с картошкой с луком от мамы. Тихая, безмятежная радость на всю оставшуюся жизнь? Но ведь он не может так, Дина властвует над ним, и он отравлен этой недужной любовью. Он нечестен с Ниной, зря морочит ей голову. И боится потерять последнего, единственного оставшегося друга, остаться совсем один. Герман ловил ее умоляющие взгляды, но… для него существовала только одна женщина, и с этим Герман ничего не мог поделать.

Неожиданно для себя Герман обнаружил, что Лера, его полу-девчонка-полу-мальчишка в вечных шортах начинает созревать как девушка. Ей шел двенадцатый год, и она стала стесняться переодеваться при нем. В общем-то, он догадывался, что рано или поздно это случится, но как-то гнал от себя эту мысль, и вот теперь… Лера скоро станет девушкой, Лере нужно давать уроки женской гигиены, а он был мужчиной, он ничего в этом не понимал, никто не мог помочь ему в этом интимном деле, и голова пухла от мыслей.

Лера пришла из школы расстроенной.

– Пап, нам задали придумать девиз для пионерского отряда, а я ничего не могу придумать.

– Ну, давай вместе подумаем. Помнишь, мы читали “Два капитана” Каверина. Там есть такой девиз: “Бороться и искать, найти и не сдаваться!”. Как тебе это нравится?

– Ой, папа, как здорово! Бороться и искать, найти и не сдаваться!

На следующий день Лера пришла из школы сияющей.

– Папа, мой девиз оказался самым лучшим, и Марьсемённа спросила: ты сама придумала, а я сказала, что это мне папа подсказал, и она сказала, что хочет с тобой познакомиться и попросила прийти в школу.

Марьсемённа оказалась кряжистой, энергичной матроной со строгими глазами.

– Вот Вы какой, Лерин папа. Простите, а где мама? Разошлись? И она отдала Вам дочь? И никаких женщин? И Вы воспитываете ее один? – Марьсемённа долго недоверчиво рассматривала Лериного папу. – И бабушки нет? – Марьсемённа опять промолчала. – Тогда, знаете, я выполню свой долг. Я помогу ей как женщина. Вы не возражаете?

– Что Вы, Марья Семеновна, я не знаю, как Вас благодарить…

– Не стоит благодарности, Лера очень хорошая девочка.