– А теперь, бояре, я скажу, – не смог устидеть Дмитрий. – Вот, вы говорите, что дед мой татарсому царю дань платил, и мир на земле Московской стоял. Верно говорите. Только время то было иное. Татарские цари правили тогда по законам Чингизовым. Суровые были те законы, но слово царя Одынского твердым было, и никто не смел ему перечить. В Орде стояла тогда церковь православная, Алексием митрополитом поставленная. Да, платила Москва дань со времен Ивана Даниловича Калиты, деда моего, да дань эта была еще Батыем царем установлена. Только прошли те времена. Не кончается в Орде замятня великая. Мыслимое ли дело: сыновья своих отцов убивают, братьев своих режут, чтобы на престол царский сесть! Двадцать лет уже нет порядка в Орде, двадцать лет не блюдут там законов Чингизовых. Вы говорите, поклониться мне Мамаю. А Мамай – не законный царь. Самозванец он беззаконный. Творил он беззаконие в Орде и слова своего не держит. Присылал он посла своего ко мне, требовал дани безмерной, а когда отослал я посла, отдал он ярлык на княжение великое Михаилу Тверскому. Не признала тогда Москва ярлык тот, не могу я признать беззакония Мамаева. Давеча лазутчики донесли мне, что фряги дали Мамаю деньги великие, и на деньги фряжские собрал и снарядил он войско свое. А теперь он должник фряжский. и деньги фрягам ему возвращать надо. Не отделаться нам дарами великими, не отделаться данью умеренной. Ограбит он землю нашу, чтобы с фрягами расплатиться, а потом на Орду двинется, чтобы сесть на стол Ордынский ханом Великим. Нет, бояре, нет правды в речах и делах Мамаевых, нет ему веры. Один нам путь – стать всем миром русским против Мамая, защитить землю нашу от разорения. Вот таково мое слово. А ты что скажешь, Владимир Андреевич?
– А то скажу, что ты прав, Дмитрий Иванович, – поднялся князь Серпуховской. – Сможем мы миром русским одолеть Мамая. Войско у него большое, да с бору по сосенке собраное. И фряги у него в войске, и ясы дикие. Спешно собирал он войско свое, но не обучено оно, да и военачальников опытных у него нет. А воины русские уже не те, что во времена Батыя царя. самострелы наши пробивают кольчуги татарские, пробьют и броню фряжскую. Били мы татар на Воже реке, и нет у нас, русских, прежнего страха перед татарами. Только торопиться надобно, пока Мамай с рязанцами да с Ягайлой не объединился. Нужно слать гонцов по русским княжествам, собирать всех воинов русских под единое знамя, тогда сладим мы с Мамаем.
– Так тому и быть! – заключил князь Московский Дмитрий Иванович.
Недовольно ворчали бояре, расходясь с совета. Молод еще князь, много на себя берет, советам боярским не внимает. Со времен Ланилы Александровича вершили дела на Москве тысяцкие из воевод боярских. А Дмитрию двадцати двух лет не было, как упразднил он тысяцких, сам Великим князем захотел стать, терпеть не может. кто ему перечит. Стояли тогда бояре за Ивана Вельяминова, получали его идти против Дмитрия, да да не посчитался князь с боярами, прилюдно казнил Ивана на Кучковом поле. Брата своего Владимира приблизил, раздает ему имения боярские. Но слову княжескому бояре противиться не стали, и поскакали гонцы во все концы с княжескими письменами. Двадцать три русских нязя согласились идти под руку князя Московского. Из двадцати трех городов шли войска – новгородские, ярославские, белозерские, стародубские, ростовские, дорогобужские, новосильские. Шел тверской отряд противу воли тверского князя Михаила, вели дружины литовские князья, братья Ольгердовичи, Андрей и Дмитрий.
Собирается и московский полк. Днем и ночью горят горны на Кузнецком мосту, куются мечи, наконечники стрел и копий. Сила собирается великая, но как из этой силы сплотить единое войско? Живет еще в памяти русских людей страх перед татарскими набегами, а русские князья кичатся друг перед другом своей знатностью да независмостью. Как собрать растопыренные пльцы в единый кулак, как подчинить русских людей единой воле? Предстоит жестокая сеча, и ни один воин не должен дрогнуть на поле брани. Иначе разорение и гибель грозят русской земле, каждому из тех, кто, склоняясь, вяжет сейчас вызревшие колосья, кто отвезет снопы эти на гумно, обмолотит и обвеет зерно. Пряным хлебным духом наполнятся избы, будет жить и плодить руская земля. А если…
Только слово Божие, только благословение Божие сможет объединить людей. Славен был по Руси Алексий митрополит, да Бог призвал к себе наставника Дмитрия, уже два года тому, а присланный Византией Киприан болгарин руского языка не знает, обычаев русских не блюдет. Один только на руси есть Божий человек, слову которого свято верят, коего почитают как посланника Божьего – инок Сергий из Радонежа. Уважал его и Алексий, перед смертью своей просил Сергия стать пастырем на Руси, принять посох митрополита Всерусского, да Сергий отказался от высокого почета. К нему в лесную обитель идут люди со всей земли за благословением. Ведет Сергий жизнь праведную, несет слово Божие людям.