Гроздья Рябины

– Соратники и други мои, князья и воеводы, – поклонился совету князь Московский. – Вон там, за Доном – широкое поле, зовется оно Куликовым, а за полем этим давно уже стоит войско Мамаево. Говорите мне, князья и воеводы, что делать думаете, как Мамая воевать будем. Вот ты, Тимофей Вельяминов, твои отец и деды тысяцкими на Москве были, много с татарами воевали, скажи слово твое.

– Что я скажу, князь Дмитрий Иванович? Правду ты сказал, многожды мы с татарами бои вели, и малые, и большие, знаем повадки татарские. А то я скажу, что стать нам надобно крепко на берегу этом, в землю врасти, и не пустить татар за Дон, на земли наши. Полезут татары, а мы их самострелами в Дону потопим. Так мы татар воевали и на Пьяне-реке, и на Воже-реке. Дон здесь и широк, и глубок, и берег крут. Лучше и не надо, не пустим мы татар за реку!

– Ладно, ладно говорит Тимофей Иванович, – закивали бородами старые воеводы. Как отцы и деды наши воевали, так и нам след.

– А ты, Дмитрий Михайлович, что думаешь?

– А то я думаю, – поднялся Боброк Волынский, – что не гоже нам стоять здесь. У татар конница быстрая, обойдут они нас, ударят сзади и потопят в Дону. Это одно. А другое – то, что Ягайло на подходе, верстах в тридцати всего, через три дня будет здесь, да и рязанцы поспешают, возьмут они нас в кольцо, как медведя в западне, затравят. Вот мы с князем Владимиром Андреевичем подумали, окрест поездили, посмотрели. Сила у Мамая великая, войско более нашего, считай, вдвое, одной силой его не возьмешь. Тут хитрость нужна, вот мы с ним хитрость и придумали. Время до ночи есть, поедем, князь Дмитрий Иванович, покажем тебе нашу хитрость. А к ночи и решать будем.

Еще засветло вернулись князья, и посыльные понесли по войску повеление княжеское: спешно перейти Дон, стать лагерем на правом берегу, а наутро готовиться к сече. И сдвинулось войско русское, застучали топоры, рубили дерева, вязали в плоты, грузили броню и оружие, припасы и одежду, а сами воины, в чем мать родила, перекрестившись и держась за бревна да за гривы коней, плыли через Дон.

– О-го-го, вода донская теплая! В самый раз смыть пыль да пот походные, да грехи наши заодно…

– А ты, дядя Никодим, много ль грешил на земле?

– А что грешил, все грехи свои в Доне утоплю. Предстану перед Мамаем чистым и безгрешным, как агнец…

– Ой, братцы, я плавать-то не умею и воды смерть как боюсь! Потону я, братцы…

– А ты, Ивашка, не боись, крепче за лесину держись да молитву читай. Бог тебя и вынесет. Чай, молитву каку ни будь, знаешь? Вот и читай…

– А что, братцы, бают, у Мамая-царя сила несметная, бессчетная. И все татарове и фряги заморские за него…

– И то верно, только правда-то наша, а его, Мамая, – кривда. Недаром князь наш Дмитрий Иванович, к Сергию-чудотворцу ездил. Благословил его Сергий и нас всех. Теперь и ангелы небесные за нас будут. Поразят оне Мамая-нечестивца огнем небесным.

– Ты, дядя Никодим, на Бога-то надейся, а сам не плошай. Я так разумею, что князь наш Димитрий сам не промах. Вон сколько воевод да сотников под руку его собралось, считай, со всей Руси. Одолеем мы татар, не пустим за Дон.

– А ты, Косой, что это, в портах в воду лезешь? Измочишь порты-то, как Мамая воевать будешь, в портах-то мокрых?

– Да он боится, что щука донская ему елду откусит, нечем будет девок портить!

– Ох, братцы вы мои, кабы сейчас попадись мне хоть девка, хоть баба… Ох, что бы я с ней изделал… Котору неделю без баб…

А на другом берегу уже зажглись костры, и вокруг них грелись воины, кашеварили, вглядывались вдаль, туда, где широким полукругом горели татарские костры… Что-то завтра будет?