Гроздья Рябины

И снова он, Димитрий – отрок восьмилетний, сидит перед Алексием. Матушка совсем испечалилась. Нет покоя Мите, нет отдыха. Замучают мальца науками этими. Совсем на дворе не бывает, игр детских лишен.

– Отец Алексий, а пошто мне татарская молвь? Никак не могу я запомнить словеса эти татарские, что Шеремет говорит. А разве толмачей у нас не хватает? Помню, когда батюшка был жив, приезжал на Москву посол с Орды, батюшка толмачей собрал, через толмачей с послом этим договорились.

– Толмачей-то у нас хватает, благо, что служат при дворе княжеском. Да только все они татары, а татарину, Митя, доверять нельзя. Запомни это твердо на всю жизнь. Весной той предстоит нам с тобой ехать в Орду, ярлык на княженье Великое у хана Ордынского добывать. Вот поедем мы в Орду, а там все по-татарски говорят. И если мы с тобой молви татарской понимать не будем, обманут и оговорят они нас.

– Отец Алексий, а зачем князья русские за ярлыком в Орду ездят? Своего ума что ли, им не хватает?

– А вот давай-ка сюда длань свою. Растопырь персты и попробуй ударить по ладони моей. Вот, а теперь сожми ладонь в кулачок. Так, а теперь ударь. Разницу уразумел? Так вот, ладошка твоя с перстами растопыренными – это Русь. Вот этот малый перст – это князь Суждальский, безымянный перст – князь Тверской, средний – князь Владимирский, указательный – князь Рязанский, а большой – князь Московский. И все врастопырку, все сами по себе и врозь. А кулачок твой – Орда Золотая. Все персты сжаты, все мурзы татарские хану Великому Ордынскому подчинены. Живут и властвуют ханы ордынские над Русью, потому, что блюдут они законы Чингизовы. Был у них такой Великий Хан Чингиз. Установил он законы суровые, по которым все татары, независимо, простой он воин или мурза знатный, Великому Хану служат, а кто осмелиться перечить, тому смерть неминучая. Также властвуют они и над Русью. Который русский князь перечить вздумает, пошлет хан войско на него беспощадное, сожгут татары города и веси, людей русских побьют несчитанно, чтобы другим неповадно было. А князья русские друг перед другом знатностью своею похваляются, а сами подличают, друг на друга доносят, чтобы милость ханскую заполучить. Помер твой батюшка, Великий Князь Иван Иванович, что ярлык ордынский держал, и теперь русские князья, и Тверской, и Рязанский, и Суждальский в Орде сидят, кто более хана умилостивит, тот и ярлык получит. Вот и нам, Митя, предстоит в Орду ехать, добиваться ярлыка, потому что Великое княжение по праву Москве принадлежит. Это дедами твоими Юрием да Иоанном Даниловичами заслужено, нам с тобой продолжать надлежит. А потому, Митя, трудиться нам нужно, подготовится хорошо к поездке этой.

– Отец Алексий, а придет ли время, когда русские перестанут татарам кланяться?

– Придет это время, обязательно придет, а для того нужно, чтобы крепло княжество Московское, набирало силу, чтобы объединил князь Московский всю Русь Великую под руку свою. Тогда придет конец власти татарской, и будет над Русью власть Московская. Хотел бы я, чтобы ты, Дмитрий Иванович, дожил до этого времени.

Митя очень не любит уроки по русской азбуке. Игумен Дамиан, из греков, прислан византийским патриархом, дабы научить московитов правилам монастырского жития. Он черен, как грач, в черной рясе и клобуке, хмур и суров. Приносит с собой великую книгу, а книге той значков, как вороньих следов на снегу!

– Смотри, Димитр, вот эта буква, словно шатер островерхий – аз, а эта, будто человек сидящ и руку простер – буки. Повторяй за мной. А теперь поставь их одну за другой рядом,

буки, аз, что получится?

– Букиаз.

– Ба получится… понял? Коли не понял, заучи! Пошли дальше. Вот буква, как гусь, шею вытянула – это глаголь. А эта, как буки, только взад смотрит – добро.

Митя молчит, никак он понять не может, как из этих буки и аза может получиться что ни будь путнее. К Рождеству добираются они до совсем уж замысловатых букв – пси, кси, ферт, а еще выстраивает грек разные буквы, тычет черным пальцем.

– Како, наш, юс малый, земля, ерь, а получится что? Получится князь, то есть ты, Димитр.

И рад Митя, что начинаются святки, что можно отдохнуть от грамоты. Дьячок Пафнутий из Успенского собора, маленький, седенький, с тощей косицей, не очень утруждает отрока.

Всех молитв тебе, княже, знать не надобно, на то служители поставлены. Выучим мы с тобой только Отче Наш. Вторь за мной: Отче Наш, иже еси на небеси, да святится Имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет Воля Твоя… Ну, да ладно, выучим мы с тобой молитву эту. Давеча маменька твоя ко мне приходила, жалобилась, что совсем тебя замучил грек этот. И то правда. Я тебе, княже, лучше сказы да былины сказывать буду про богатырей русских Илью Муромца, Добрыню Никитича, про Микулу Селяниновича…