Гроздья Рябины

– Ах, да, я помню эту печальную историю с конструкциями ЦНИИСК. Так Вы хотите заменить те конструкции этими? Чертежи и расчеты сами делали? И узлы проработали. Похвально. И качество сможете обеспечить? Ну, что же, всё это очень интересно и, главное, красиво. Рожков, у тебя подробный сортамент Выксы есть? Если нет, то срочно запроси. Три дня тебе на проверку хватит? Тогда я попрошу держать меня лично в курсе дела. Очень, очень интересно получается!

У Рожкова всё получилось, и уже через неделю в Объединении был сигнальный экземпляр чертежей для рассмотрения и одобрения, с практически не измененными техническими решениями, а через месяц комплект чертежей и наряд на изготовление лежал на столе у Евгения.

Как это у тебя получилось? – не мог он поверить в случившееся. Совершенно немыслимое, невероятное сочетание случайностей и благоприятствований, сошедшееся в одну точку и стремительно приведшее к результату.

Это был тот самый счастливый случай, который приходит тогда, когда он очень нужен. Когда его ищешь неустанно, а он маячит, ускользая, точно забытое имя. Среди ночи вдруг просыпаешься с ощущением – случилось! Но нет, это только приснилось, и вновь бредешь по темной дороге, вглядываясь в даль. Но достаточно случайно брошенного слова, намека, и тебя пронзает понимание: это то самое, что ты так долго искал.

Цепелева, оказывается, умела бегать! – так утверждали очевидцы, наблюдавшие то, как она спешила к директору.

– Нина Ивановна, голубушка, Вы мой добрый гений! У нас с Вами все получилось! Вот спецификация на трубы. Пять типоразмеров всего на весь заказ. Не шестнадцать, а пять, и все трубы – с одного завода, Выксунского!

Заказ был большой, загрузка заводу на полгода, а там, потом – наверняка продолжение. Только нужно хорошо подготовиться к новому производству, не оплошать! Плановый отдел вместе с Архитюком корпели, рассчитывая затраты и цену на новые, необычные конструкции, директор сам сгонял в Елабугу и согласовал цену в дирекции строительства, а Злоказов-младший опять дневал и ночевал на заводе, делая оснастку по чертежам и эскизам Евгения. Всё разворачивалось с необычайной быстротой. Выксунский завод досрочно по наряду министерства отгрузил первую партию труб, и они загромоздили ранее пустовавший склад металла. На заводе состоялось расширенное техническое совещание с участием бригадиров и ведущих рабочих. Выступал директор.

– Для нашего завода этот заказ – большая честь и большая ответственность. У нас нет права на ошибку. Конструкции по этому заказу – эксперимент, проба, и если мы сделаем их образцово, то за ними – большое будущее, наше с вами будущее. Я прошу отдел технического контроля и всех вас: заказу Елабуги – особое внимание и особое отношение!

Евгений ходил по цехам и любовался фермами. Они были действительно красивы – стройные и мощные толстушки. Трубы Выксунского завода были исключительно правильными, узлы сопряжений подходили точно, и делегация из Москвы во главе с Рожковым, приехавшая на приемку первых ферм, дала им высокую оценку. Новый тип конструкций родился! Немного напягало то, что на приемку никто не приехал из Объединения, кроме Китриша. Там же у них есть технический отдел, проектно-технологический институт. Мы тут делаем техническую революцию, а их нет. Чем же они там занимаются? А впрочем, может быть, это и к лучшему: никто не мешается под ногами.

В цехах завода новые фермы шли на-ура. Немногословный и нелюдимый Устименко, лучший на заводе бригадир сборщиков, крепко пожал директору руку.

– Вы нас извините, Евгений Васильевич. Когда Вы приехали, мы в Вас не верили. А теперь работать стало легче, не так убиваемся, и заработки побольше стали. Только Вы, пожалуйста, не срезайте расценки на новые конструкции, а то эти из отдела труда и зарплаты уже приходили, нюхали, хронометраж собираются снимать. Дайте поработать в удовольствие хоть пару месяцев.

– Ладно, Николай, работайте, даю слово, что три месяца не разрешу трудовикам трогать расценки. А там посмотрим.

По итогам трех месяцев Новоуральский завод опередил вечно лидировавший Белорусский завод, завоевал первое место, переходящее знамя и специальную денежную премию. Самаркин лично поздравил Евгения и долго жал ему руку. Как-никак, его воспитанник! Знай наших, белорусов!

Это была победа, его личная победа. Наконец, он вырвался из капкана, в который угодил. Он отвел этот завод от края пропасти, дал ему новую продукцию и новое дыхание. Он сумел изменить завод и изменился сам. И уже недалеко осуществление мечты, приснившейся ему в том далеком поезде: завод, где всё правильно и красиво, и во главе завода он сам – умный и непогрешимый.