Грозовой перевал (Wuthering Heights)

I rather think his appearance there was distasteful to Catherine; she was not artful, never played the coquette, and had evidently an objection to her two friends meeting at all; for when Heathcliff expressed contempt of Linton in his presence, she could not half coincide, as she did in his absence; and when Linton evinced disgust and antipathy to Heathcliff, she dared not treat his sentiments with indifference, as if depreciation of her playmate were of scarcely any consequence to her.	Мне думается, Кэтрин эти визиты были не по душе: она не умела хитрить, не проявляла никогда кокетства, - она явно предпочла бы, чтобы два ее друга не встречались вовсе; когда Хитклиф в присутствии Линтона выражал свое презрение к нему, она не могла поддакивать, как делала это в его отсутствие; а когда Линтон выказывал неприязнь и отвращение к Хитклифу, не могла принимать его слова с безразличием, - как если бы презрение к товарищу детских игр нисколько не задевало ее.
I've had many a laugh at her perplexities and untold troubles, which she vainly strove to hide from my mockery.	Я не раз посмеивалась над ее затруднениями, над затаенной тревогой, которую она напрасно пыталась укрыть от моих насмешек.
That sounds ill-natured: but she was so proud it became really impossible to pity her distresses, till she should be chastened into more humility.	Нехорошо, вы скажете, но Кэтрин была так горда - просто невозможно бывало ее пожалеть в ее горестях, пока не заставишь ее хоть немного смириться.
She did bring herself, finally, to confess, and to confide in me: there was not a soul else that she might fashion into an adviser.	И гордячка в конце концов все-таки пришла ко мне с исповедью и доверилась мне: больше ей не к кому было обратиться за советом.
Mr. Hindley had gone from home one afternoon, and Heathcliff presumed to give himself a holiday on the strength of it.	Однажды мистер Хиндли ушел из дому после обеда, и Хитклифу вздумалось устроить себе по такому случаю праздник.
He had reached the age of sixteen then, I think, and without having bad features, or being deficient in intellect, he contrived to convey an impression of inward and outward repulsiveness that his present aspect retains no traces of.	Ему тогда, пожалуй, уже исполнилось шестнадцать лет, и хотя он был недурен собой, да и разумом не обижен, он умудрялся производить впечатление чего-то отталкивающего и по внешности и по внутренней сути, хотя в его теперешнем облике от этого не осталось и следа.
In the first place, he had by that time lost the benefit of his early education: continual hard work, begun soon and concluded late, had extinguished any curiosity he once possessed in pursuit of knowledge, and any love for books or learning.	Во-первых, к тому времени уже изгладилось благое действие полученного раньше воспитания: постоянная тяжелая работа от зари до зари убила в нем былую любознательность, всякую тягу к книгам и учению.
His childhood's sense of superiority, instilled into him by the favours of old Mr. Earnshaw, was faded away.	Сознание собственного превосходства, внушенное ему в детские годы пристрастием старого Эрншо, теперь угасло.
He struggled long to keep up an equality with Catherine in her studies, and yielded with poignant though silent regret: but he yielded completely; and there was no prevailing on him to take a step in the way of moving upward, when he found he must, necessarily, sink beneath his former level.	Он долго силился идти вровень к Кэтрин в ее занятиях и сдался с мучительным, хоть и безмолвным сожалением; но сдался бесповоротно. Когда он убедился, что неизбежно должен сойти на низшую ступень, то уже нипочем не желал сделать хоть шаг, который позволил бы ему подняться.