Груз

«Библиотека» есть, а ситуации не было. Были забастовки, были трудности военного времени (далеко не столь суровые, как в других странах-участницах войны), были транспортные проблемы, были ошибки власти – тактические, но вовсе не роковые. Те, кто заметили бы вожделенную ситуацию раньше всех, профессиональные революционеры, ничего такого не видели. Надежно и постоянно информируемый из России Ленин, выступая в цюрихском Народном доме 9 (22) января 1917 года, всего за полтора месяца до начала беспорядков в Петрограде, подбадривал революционную аудиторию обещанием, что «народные восстания» в Европе (и, видимо, в России) произойдут «в ближайшие годы», добавив со вздохом: «Мы, старики, может быть, не доживем до решающих битв этой грядущей революции». Однако молодежь, заключил он,

«будет иметь счастье не только бороться, но и победить в грядущей пролетарской революции». Когда-нибудь.

Где действительно в это время имели место признаки «революционной ситуации», так это в других странах Антанты, особенно во Франции, где дисциплина в войсках поддерживалась щедрыми расстрелами (об этом чуть ниже). Россия отличалась от этих стран тем, что к катастрофе ее вели не столько общественно-политические или экономические трудности, сколько тайные силы в верхах, вели безмозгло и напролом. «Выросшие в политической культуре черно-белого контраста» (А. И. Уткин), они отвергали идею поисков согласия. Врагам императора была чужда мысль, что переворот, да еще во время войны – самоубийство в первую очередь для них самих.

До роковой даты

Забудем все, что мы знаем о 1917 годе, погрузимся в реалии его самых первых дней и попробуем сделать прогноз на их основе. Картина выглядит однозначной. Отступления прекратились, немцы не продвинулись дальше стратегически невыигрышных для них позиций на линии Пинск – Барановичи, а почти 1500 км русско-австрийского фронта от города Броды (в австрийской части Польши) до устья Дуная проходят по территории Австро-Венгрии и Румынии. На турецком фронте корпус генерала Николая Баратова движется к берегам Тигра по территории нынешнего Ирака. Немцы – всё ещё крайне трудный противник, но уже понятно, что война («цепь катастроф, ведущая к победе») не может кончиться ничем иным, кроме германского поражения. Отлажено производство боеприпасов, покончено со «снарядным голодом». Артиллерией и стрелковым оружием войска обеспечены настолько, что этих запасов потом хватило всем сторонам на всю гражданскую войну. На пороге 1917 года Людендорф с тревогой признавал: «Российская Империя сосредоточила для кампании 1917 года куда более сильную и лучше оснащенную армию, чем та, с которой она вступила в войну». Ещё до «телеграммы Циммермана» ощущалось, что под занавес войны обязательно сыщется повод, чтобы в нее, преодолев свой изоляционизм, вступили США – молодому промышленному гиганту пора было стать гигантом политическим, а тут такая возможность.

Были «расшиты узкие места», как тогда говорили, в подвозе недостающих военных материалов от союзников: построены порт Романов-на-Мурмане (нынешний Мурманск) и Мурманская железная дорога; с пуском моста через Амур открыта дорога Чита – Хабаровск, так что Транссиб проходит теперь полностью по русской территории. Год выдался урожайным, возросло поголовье скота, нехватка рук в селе терпима, к тому же на сельхозработах теперь используются пленные. Перебои с продовольствием в разных точках империи из-за перегруженности транспорта не были критическими. Несмотря на войну, отмечен прирост населения, чему содействовало введение в 1914 году «сухого закона».

Если в Германии почти всё продовольствие распределялось по карточкам, да и оно было представлено в основном эрзацами, в России нормировать начали (с августа 1916 года) лишь сахар, а об эрзацах и не слышали. В городах оборонные предприятия давали отсрочку от армии, так что рабочие руки были хоть и не в избытке, но их хватало. К тому же реальная, то есть с учётом роста цен, зарплата рабочих выросла за 19141916 гг. на 9 % (подсчет экономиста С. Н. Прокоповича). Семьям мобилизованных рабочих сохранялось содержание: при наличии детей – 100 %, бездетным – от 75 до 50 % (Архив истории труда в России. Кн. 9. Пг., 1923. С. 135). Обратим внимание: цифры из источника советского времени. Прошло только шесть лет, все было слишком памятно. Врать, что питерские рабочие восстали против «царизма» из-за невыносимых условий жизни, начали позже, в 30-е.