Груз

Следующее откровение там же некоторое время спустя: «Революция во время войны есть гражданская война, а превращение войны правительств в войну гражданскую, с одной стороны, облегчается военными неудачами („поражением“) правительств, а с другой стороны, невозможно на деле стремиться к такому превращению, не содействуя тем самым поражению» («О поражении своего правительства в империалистской войне», «Социал-демократ», 26 июля 1915).

И что такое поражение по сравнению с революцией? «Что такое защита отечества, вообще говоря? Есть ли это какое-либо научное понятие из области экономики или политики и т. п.? Нет. Это просто наиболее ходячее, общеупотребительное, иногда просто обывательское выражение, обозначающее оправдание войны. Ничего больше, ровнехонько ничего!» («О карикатуре на марксизм», 1916).

В 1915–1916 гг. большевики еще были достаточно слабой партией. Работать на поражение своей страны (и на завоевание ее войсками кайзера!) они пока только учились. Но действия их активистов (призывы к поражению своей армии, возбуждение ненависти к правительству, натравливание солдат на офицеров, призывы к неподчинению, склонение солдат к дезертирству, подогревание социальной розни, распространение провокационных и подстрекательских слухов) в любом случае были равнозначны переходу на сторону врага в военное время, сошлюсь выводы на историка С. В. Волкова, выдающегося знатока вооруженных сил ушедшей России.

Опыт 1905–1907 годов показал, насколько ожесточенные формы «классовая борьба» при умелом ее разжигании может приобрести в деревне. Да, в конечном счете все решается в столицах и на фронтах, но ведь и там, и там дело могут взять в свои руки крестьяне в шинелях, сравнительно быстро получающие вести из дома. Во время так называемой Первой русской революции (и уже разгоравшейся было гражданской войны) мир с Японией был заключен, к досаде революционеров, слишком рано, летом 1905 года – когда армия еще никак не успевала стать революционной силой. Но урок управления настроем солдат через вести из родного села был усвоен.

Что происходило на селе в 1905–1907 гг.? Массовые разгромы и грабежи усадеб в масштабах, неслыханных со времен Пугачева. В Европейской России (без Закавказья) было отмечено 21 513 крестьянских выступлений, каждое третье выразилось в разгроме дворянской усадьбы (В. Г. Тюкавкин, Э. М. Щагин. Крестьянство в период трех революций. – М., 1987). Самый высокий процент полностью разоренных усадеб был пришелся на Саратовскую, Курскую, Тамбовскую, Черниговскую, Самарскую, Курляндскую и Лифляндскую губернии. Особенно активна была деревенская молодежь.

Многие помнят картину В. Э. Борисова-Мусатова «Призраки» (1903) с почти бестелесной женской фигурой в белом на фоне дивной красоты усадебного дома, венчающего холм. К дому ведет лестница, обставленная белыми скульптурами, словно привидениями. В 1905 г. неведомые провокаторы распустили среди местных крестьян слух, что сам царь велел каждому селу «в три дня» ограбить и сжечь ближайшее поместье. Жители Зубриловки с готовностью кинулись исполнять «царскую волю», практически полностью уничтожив усадьбу, помнившую Державина и Крылова. Причем награбленное добро не уцелело: после наведения порядка крестьяне, опасаясь обысков, принялись сжигать свои «трофеи», а все тяжелое топили в реках и прудах.

Кто были провокаторы, кто распускал слухи, да еще от царского имени? Из полицейских рапортов известно: приезжие из городов, «социалисты». Как мы понимаем сегодня, скорее всего эсеры. Но сочувствовали и другие партии. C трибуны Государственной Думы кадет Михаил Герценштейн, член аграрной комиссии Думы, с юмором говорит об «иллюминациях дворянских усадеб».