Гуманистическая психотерапия

Как я уже говорил[31]

, если гипофункция коры надпочечников сопровождается «психическим адинамическим синдромом» (деперсонализация вкупе с нарушением концентрации и запоминания), то гиперфункция щитовидной железы часто вызывает агорафобию, причем нередко это является ее психическим моносимптомом. В таких случаях я рекомендовал применять метансульфонат дигидроэрготамина. В наше отделение направили пациентку, которую обследовали и лечили на протяжении нескольких месяцев. У нее выявили психогенное заболевание вследствие конфликта с мужем, притом неразрешимого. Однако, как мы вскоре установили, речь шла не о психогенном неврозе, а о псевдоневрозе. Несколько инъекций дигидроэрготамина полностью избавили пациентку от симптомов, так что после выздоровления она даже смогла справиться со своим семейным конфликтом. Этот конфликт, без сомнения, имел место, но он не был патогенным, поэтому заболевание не было психогенным. Если бы всякий конфликт с партнером сам по себе был патогенным, то 90 процентов супружеских пар наверняка были бы невротиками.

Однако гиперфункция щитовидной железы не обязательно должна приводить к боязни открытого пространства, как мы видели на примере выше; дело в том, что она лишь несет с собой готовность к страху, которой затем овладевает страх ожидания. Этот механизм хорошо знаком нам, психотерапевтам. Безобидный сам по себе, мимолетный симптом вызывает в пациенте фобическое опасение перед его возвращением. Этот страх ожидания усиливает симптом и в итоге закрепляет его. Порочный круг замыкается, и пациент оказывается в нем как в коконе. В таких случаях можно образно сказать, что желание — это отец мысли, а боязнь — мать процесса, то есть процесса болезни. Страх ожидания во многих случаях тот самый патогенный момент, который фиксирует симптом. Наша терапия должна воздействовать одновременно и на психический, и на соматический полюс такого кругового процесса. Целевое медикаментозное лечение направлено на устранение готовности к страху, а метод парадоксальной интенции, о котором мы будем говорить далее, одновременно борется со страхом ожидания. Таким образом, невротический круг разрывается с помощью терапевтических «щипцов».

Что же провоцирует страх ожидания? Обычно это страх пациента перед самим страхом; прежде всего, пациент боится возможных последствий тревожного возбуждения для своего здоровья, то есть потери сознания, инфаркта, инсульта. Из страха перед страхом он бежит от него, но парадоксальным образом остается на месте, не выходя из дома. В нашем случае мы имеем дело с типичной агорафобной реакцией. В клинической логотерапии мы выделяем характерные типы реакций.

Пациент с неврозом страха реагирует на приступы тревоги страхом, а невротик с навязчивостью реагирует на приступы навязчивости страхом перед навязчивостью, и только эта реакция манифестирует невроз навязчивости в собственном, клиническом смысле слова. Такие пациенты боятся приступов навязчивости из-за того, что видят в них признаки или предзнаменования психоза или же боятся реализовать свои навязчивые идеи. Однако, в отличие от пациентов с неврозом страха, которые вследствие страха перед страхом подаются от него в бегство, пациент с неврозом навязчивости начинает с ней бороться. Пациент с неврозом страха бежит от страха, а пациент с неврозом навязчивости прибегает к борьбе, и во многих случаях навязчивого невроза лишь этот механизм истинно патогенный. Размышляя о конституциональной базе невроза, мы можем говорить о предрасположенности к психопатии, а именно ананкастической психопатии (обсессивно-компульсивном расстройстве), к которой присоединяется та или иная форма страха пациента перед самим собой.