Homo cinematographicus, modus visualis

В общем, действительно меня взяли на картину самым младшим администратором. Это был июнь 1974 года. Зарплата у меня была девяносто пять рублей. Жить на эти деньги было совершенно невозможно, поэтому я устроился и на другую работу – по вечерам трудился в церкви, где в это время был цех фабрики «Большевичка», на которой шили мужскую одежду. В частности, рубашки. Эта церковь – во Втором Вражском переулке – знаменита, прежде всего, тем, что в ней Чехов венчался с Ольгой Леонардовной Книппер. Но в середине семидесятых там был цех, где из полистирола делали такие пластиковые защелки для упаковки рубашек. Я зарабатывал там по вечерам больше, чем на «Мосфильме». Это мне позволило как-то выжить.

Первое задание в кино у меня было замечательное. Мы снимали фильм, который назывался в производстве «Да здравствует цирк!», а в прокат он вышел под названием «Соло для слона с оркестром». Когда я пришел на студию, директор посмотрел на меня и сказал: «Ну что, товарищ Женя, утомленный высшим образованием, поехали в цирк!» Мы поехали. Директор держался немножко в стороне, потому что там лошади, верблюды. И в какой-то момент один из верблюдов просто нагадил здоровенную кучу в трех метрах от нас. И мне директор тут же сказал: «Надо убрать, товарищ Женя! Помнишь рассказ Джека Лондона „Мексиканец“?» «Конечно, помню, – ответил я. – Почему не убрать, если это нужно для революции?» Его удивило, что я знал этот рассказ.

Я взял большой совок, взял веник, сгреб это дело, поднес к лицу директора и сказал: «Куда убрать?» Больше он мне таких заданий не давал.

Когда мы вернулись на студию, он сказал: «Мы будем снимать джигитов Тугановых, у них очень хорошие и дорогие лошади. Их надо перевезти из старого цирка в новый цирк. Они соглашаются их перевозить только на фирменных повозках. Вот узнай, где есть такие, как и что, и перевези их к такому-то числу.

Я сажусь за телефон и начинаю, как следователь, выяснять, где есть фирменные скотовозки или повозки для дорогих лошадей. Узнаю, что в Советском Союзе восемь подобных автомобилей, которые выпускала компания «Мерседес», и два из них сейчас где-то в Италии, два из них – на Хреновском заводе в Воронежской области, два – в Ростове-на-Дону и два в конноспортивном клубе ЦСКА.

Дальше, значит, я связался со всеми этими местами, съездил туда, составил огромный и точный график, где и когда какая машина будет. Выяснилось, что те две, которые находились за границей, в это время будут в Москве. Они принадлежали конному заводу в селе Успенское под Москвой – это такое престижное очень место на Рублевском шоссе.

Я договорился. На всякий случай, для подстраховки, я договорился и на Московском ипподроме. В нужный день приехали две потрясающие машины, у которых внутри были такие мягкие стойла, как диваны из оранжевой прекрасной кожи. Были такие специальные подбрюшники, типа гамаков, чтобы лошади при движении не стояли на ногах, а как бы висели и не могли бы повредить себе ничего при резких маневрах. Но ноги не отрывали от земли, потому что, если у них отрываются ноги, они чувствуют себя неуверенно. И перевезли вот этих животных. Собственно, это и стало приемным экзаменом для работы администратором.

Мне предрекали карьеру хорошего замдиректора, будущего директора, но я хотел более творческой работы, а потому перешел в ассистенты режиссера. Это было очень трудно, но такая профессия в те времена считалась чрезвычайно престижной. Вообще, попасть на «Мосфильм» тогда – какое-то немыслимое дело.

И меня взяли на картину «Восхождение», где режиссером была великая Лариса Шепитько, но куда никто не хотел идти работать, поскольку фильм должны были снимать в течение трех с половиной месяцев на зимней натуре, а экспедиция – в город Муром Владимирской области, где есть было абсолютно нечего. В гостинице, куда нас поселили, на завтрак давали жареную кильку с овощами. Все овощи были мороженые, и питаться этим было невозможно. На обед давали щи с килькой, а на ужин была килька, жаренная без овощей. То есть, половина съемочной группы уехала оттуда с язвой желудка.

Работать там было очень тяжело. Шепитько – человек невероятно талантливый, но очень сложный. Про нее говорили, что она единственная женщина – великий режиссер, но она больше мужчина, чем весь «Мосфильм» вместе взятый. Во всяком случае, когда она была в сердцах, то всю группу бил колотун, потому что она всех доводила до истерики. Высказываться она могла такими тирадами, от которых вообще кровь леденела в жилах.

Но, тем не менее, я как-то прижился на этой картине. Началось с того, что я внимательнейшим образом прочитал сценарий и роман «Сотников» Василя Быкова и сделал выписки, характеризующие все предметы, которые упоминаются в сценарии и в романе. Для себя… Потом пошел в Библиотеку Ленина и стал как-то исследовать этот вопрос: какая была домашняя утварь, занавески, чугунки…