Homo cinematographicus, modus visualis

Мне не хватает его, мне не хватает его ума, прежде всего. Он был умен, как черт. Но, видите, против лома нет приема. В какой-то степени, о чем я сегодня говорю – это состоялось, и сейчас вы знаете, что будет инновационный центр «Завидово», организует его Марат Гельман. Марат Гельман сделал только что выставку в Перми, по-моему. Я видел некоторые репродукции (к сожалению, сам не был на выставке) и видел хронику. Я увидел такое огромное полотно размером, наверное, с «Боярыню Морозову», такого цвета «вырви глаз», на котором изображены девки в купальниках. Это я говорю о том, что, как бы, все состоялось, о чем в восьмидесятых годах мы уже подозревали. Состоялось, прежде всего потому, что концептуализм напрямую смыкается с масскультом и шоу-бизнесом. Собственно, это тот же самый шоу-бизнес и есть. А художники, которые могут водить кистью и что-то маслом писать или чем-то другим, они все в подполье. То есть все перевернулось. Я не имею в виду «великого художника» Шилова, или «великого художника» Глазунова, или «великого художника» – вот у нас еще есть такой парень, который малюет для Рублевки – Никас Сафронов… Это такие «великие мастера кисти», я вот их не касаюсь. А те, которые действительно умеют делать свое дело, они все в подполье, в котором мы были. То есть это как бы такая переворачивающаяся вселенная. Это интересно в художественном смысле. Мы были в подполье в восьмидесятые – я был в подполье как поэт – но потихоньку начали выходить. А сейчас, кто в художественном мире может что-то писать, они в большинстве своем абсолютно остаются невостребованными. Интересная ситуация.

Короче говоря, Сережа [Курехин] «отлабал» свою звуковую дорожку к «Посвященному». Олег взял меня на концерт в Питере в каком-то ДК, зал был почти полон, уже это было время, когда Сергей дистанцировался от Бориса [Гребенщикова] и, вообще, ото всех. Я помню, там были две смешные истории, произошедшие в это время, поскольку мы общались. У него факс уже был тогда, он вдруг затрещал, и на факсе по-английски высветилось – «Пол Маккартни приглашает вас на запись своего нового альбома. Переговоры…» И факс оборвался. Кто-то развлекался, естественно.

А вторая история была в том, что в Финляндию (то ли это, когда мы снимали «Господина Оформителя», то ли «Посвященного») Сергея вместе с Борисом пригласили выступать. Сергей сказал: «Я не поеду. Пусть они меня одного приглашают». Это все-таки анекдоты, но то, что я услышал на концерте и, вообще, общение с ним что-то давало. Я думаю, что гармония музыкальная просто была у него на кончиках пальцев. Он был настоящий музыкант и вообще умница. Проблема состояла в том, что он вполне понимал, что наступает эра шоу-бизнеса, и решил делать эти шоу. В последний раз мы встретились с ним в 1992 году на «Кинотавре». Он сказал: «Юра, я хочу делать картину, я хочу, чтобы вы написали сценарий». Я не помню, на «вы» мы были или на «ты». Я говорю: «Сергей, для тебя (для вас) – ради бога. А про что?» – «Да, – он говорит, – про что-нибудь». И скоро он умер.

Время было довольно забавное, гремел суперхит «Асса» – побей меня бог, я абсолютно не понимал очарования этой картины, что там за история, чего это такое… Как молодых гнобят? Но это казалось не слишком искренним, поскольку нужно знать, что будет другая ситуация, когда молодые будут гнобить. Гнобить очень легко, в России все друг друга гнобят. А вот кооперация, сотрудничество – это очень трудно.

В общем, «Посвященный» – это такая картина космической черной дыры.

В кино я пытаюсь делать, чтобы сюжеты существовали на нескольких уровнях: на уровне такой фабулы достаточно внятной и на некоем мифологическом уровне или мистическом. Не всегда это получается, отнюдь. Когда получится, когда нет. И, вообще, за все эти годы (я не помню, сколько я в кино работаю – больше тридцати лет, видимо, или сорок – кошмар!) я понял, что никогда не знаешь, какой фильм выйдет. И все кино заострено на то, что фильм должен быть неудачным. Ну так у нас – организация производства, определенные взаимоотношения с людьми, сейчас целая история с доблестными продюсерами, которые вышли из мебельных салонов, из магазинов по продаже «тертых» «Фольксвагенов», которые продавались в кинотеатрах. Вот они сейчас диктуют, что нужно, говорят, что нет сценаристов, например. Нету их… Действительно, таких, какие им нужны, их нет, и я тешу себя надеждой, что и не будет. Хотя у нас все может быть, у нас происходит некое растление на всех уровнях, потому, наверное, может быть тотальная «Любовь-морковь».