Homo cinematographicus, modus visualis

Вот все это заострено на то, чтоб фильм не получился – запивший оператор, пьяный осветитель, режиссер, который вбивает гвозди на съемочной площадке, актриса с критическими днями и так далее… И когда фильм получается (у меня фильмография – не помню – двадцать семь что ли картин, из них, я считаю, с точки зрения как раз моей профессии, четыре-пять фильмов удались), посмотришь – боже мой, чудо какое! Что-то получилось, что-то донеслось, этот месседж мой донесся через все преграды и препоны безумного кинопроизводства… Это всегда чудо!

А вообще, все, кто в кино идет, вы, ребята, знайте: «Не получится». А если вдруг получилось, идите и бейте перед Николаем-Угодником лбом, или под Люмьером, перед кем хотите.

Что значит, что фильм «получился»? Значит, в нем дошел месседж моего сценария. Это, безусловно, «Молох», «Фауст» (новая картина Александра Николаевича, которую так он и не может доделать – не может копии напечатать, такая страна богатая…). Я думаю, что картина «Юрьев день» удалась, в какой-то степени картина «Чудо», в какой-то степени – в меньшей – картина «Полторы комнаты». Там есть очень захватывающие, трогательные моменты, но там сценарный месседж временами искажен довольно сильно. Но я Андрея Юрьевича Хржижановского совсем не виню. Режиссер делает, что хочет. Наверное, в какой-то степени «Господин оформитель» получился. По поводу «Посвященного» не знаю, не смотрел его двадцать лет. Я могу сказать о месседже этой картины, что Бог есть свет, и в Боге нет наказания, а наказывает Сатана. Все. Точка.

А с месседжами такое очень смешное было: когда был снят фильм «Чудо», состоялась пресс-конференция, не помню, в кинотеатре «Художественный», что ли (это было на Московском фестивале, я там приз получил). Режиссер сказал: «Юра, приезжай, ты им расскажешь…» И я там, как мог, навешал лапшу на уши журналистам. Ну, в каком смысле навешал? Я говорил то, что думаю, но говорил много. В итоге каждое мое слово «переврали», и все против меня обернулось.

Вообще картину рассказывать нельзя. Не понимаете – и не понимайте. Смотрите «Гитлер капут» и прочие «нетленные шедевры». «Елки», картину… Или вот «Кочегар» – замечательная картина – афганский герой с орденами палкой убивает «плохих ребят». Пожалуйста, пожалуйста, я же не против.

ЛН:

А если говорить про Балабанова, как вам «Груз 200»?

ЮА: «Груз 200» – положительно… В «Грузе 200» черт его знает, что произошло. Я вообще не люблю Балабанова. Не как человека (как человека я его и не знаю), а как режиссера. А «Груз 200» – там есть энергия в картине. Есть некое отчаяние, хорошее очень, художественное отчаяние. И есть какая-то глубина, несмотря на то что это все монтаж аттракционов презренный… Труп из гроба, бутылка во влагалище, это все такое низменное абсолютно кино. Но картина получилась. О других картинах я сказать ничего подобного, увы, не могу. Но это мое частное мнение.

ЛН:

А Звягинцев?

ЮА: Звягинцев – вторая картина [ «Изгнание»], мне кажется, интересная. Первая [ «Возвращение»] мне совсем как-то… То есть, я понял, что человек очень хорошо работает с фотографией, хорошо работает с монтажом. Но там знаете, что случилось со Звягинцевым, и почему я первую картину Андрея не воспринял? Потому что мы с Александром Николаевичем ее придумали во ВГИКе, идентичную. Но это не значит, что Андрей об этом знал. Эта какая-то такая странная история. Значит, был такой маленький рассказ (был такой журнал «Литературная учеба») – «Ворота в реку». О том, как папаша делает насилием из сына человека. И Саша очень хотел снимать. Акчурин писатель – я не знаю, что с ним сейчас. И мы придумали, что сын, конечно, убьет отца в итоге. А новый проект не состоялся, как многие наши другие проекты – все это, так сказать, тлен и паутина. И вдруг я увидел у Звягинцева этот сюжет, и мне как-то стало так…

Я, наверное, не воспринял картину из-за этого. Потому что это во времена ВГИКа нами было придумано. Ну это просто к тому, что идеи носятся в воздухе, они действительно материальны.

А вторая картина мне весьма нравится. Мне нравится, вообще, последняя треть картины, эти два финала. Это все, как бы вам сказать, абстракции… Потому что сама ситуация, когда женщина хочет уничтожить ребенка – что-то есть в этом такое очень нарочитое. Но абстракции – я такие абстракции принимаю. Все очень красиво, все очень со вкусом. Балуев мне не нравится – сериальный актер. А вот все остальное… Голландская, что ли, актриса, которая там снималась, или шведская – хорошо, хорошо. Хорошая картина. Дай бог, чтоб и следующая у него получилась на этом уровне.