How Asia Found Herself

Остался один японский автор, написавший два коротких стихотворения и рассказ о путешествии в Индию. Это был Ногучи Ёндзиро, известный поэт, журналист и литературный критик, который долгое время переписывался с Тагором, а годом ранее был отправлен в Индию с официальной миссией, чтобы заручиться поддержкой вторжения Японии в Китай. Поскольку Ногучи, получивший калифорнийское образование, был профессором английской литературы в токийском университете Кейо, написал десятки книг и поэтических антологий на английском языке и использовал этот язык для обмена мнениями с Тагором и другими англоязычными индийскими интеллектуалами, он, вероятно, написал свою статью и стихотворение для Saqi на английском, которые затем были переведены литературным критиком из Дели Зафаром Куреши. И снова индийское понимание Японии было опосредовано общим знанием английского языка, который сам становился азиатским лингва-франка.

Пишущий из Индии, Фазли также предоставил статью для специального выпуска Saqi, в которой он рассказал о том, как европейцы стали доминировать в японской торговле в начале периода Мэйдзи. Если это была не совсем торговля, ведущая к межкультурным знаниям, то это был признак их критического сближения. Но, несмотря на то, что Фазли устроился учителем (а затем и директором) в мусульманскую среднюю школу, он сохранил свои японские интересы. В том же году, когда вышел специальный выпуск "Саки", он воспользовался новой импортной коммуникационной технологией, чтобы распространить свое понимание Японии через серию лекций на урду на спонсируемом государством Всеиндийском радио. Затем он обратился к литературе, написав сборник рассказов под названием Anokhe Afsane (Strange Tales). Тем временем в Токио его преемник, Барлас, составил на урду антологию японских детских песен для того же издательства, которое использовали Масуд и Фазли, повторяя недавнюю моду на детские рассказы на бенгальском языке на японскую тематику. Если антология была незначительной работой по сравнению с почти четырьмя сотнями подробных страниц "Хакикат-и Япония" Фазли, то она, очевидно, была улучшена в одном главном отношении: в том, что была переведена непосредственно с японского.

Когда Японская империя объявила войну Британской империи в декабре 1941 года, почти четыре десятилетия индийского японофильства нашли новый выход в антиколониальной Индийской национальной армии, сражавшейся с британскими и лояльными индийскими солдатами в Малайе и Бирме. (Многие другие отважные индийские солдаты отдали свои жизни, сражаясь с Японией, прежде чем окончательно разгромить Императорскую японскую армию при Кохиме и Имфале в 1944 году). Токийская школа иностранных языков также сыграла свою роль в военных действиях, не в последнюю очередь потому, что урду был военным лингва франка для индийских солдат, которые сражались и попадали в плен, а также в некоторых случаях вербовались в про-японскую Индийскую национальную армию (или Азад Хинд Фаудж, Свободную индийскую армию, как она была известна на урду). Так, в 1942 году профессор Сава опубликовал грамматику урду, напечатанную специально приобретенным шрифтом; в следующем году профессор Такахаси, также из Токийской школы, опубликовал еще одну; а вскоре после этого Барлас и общий руководитель Фазли, профессор Гамо, опубликовали третье руководство по языку. Наконец, в 1944 году Барлас опубликовал пособие по разговорному урду "Kani nichi-in kaiwa" ("Легкий разговор японского с индийским"). Подобно тому, как поражение России вдохновило первую волну изучения урду в Японии, теперь, в свою очередь, другая война подтолкнула Японию к пику изучения урду как части плана по завоеванию Индии. По иронии судьбы, эти военные действия и национализм, который ими двигал, положили конец имперским связям, которые обеспечили знакомство Индии с Японией.

* * *

Еще в 1905 году мусульманское открытие Японии началось как схема защиты себя, извлекая уроки из поражения России. Затем, постепенно углубляя контакты, мусульманские миссионеры делали само проективные попытки призвать японцев к исламу. Но к середине 1930-х годов, когда Фазли пытался разглядеть то, что в названии своей книги он назвал "правдой о Японии", эти события переросли в более полное понимание восточноазиатского другого. И поэтому, в отличие от многих межазиатских взаимодействий, которые мы наблюдали в районе Бенгальского залива, отношения между Индией и Японией были скорее одобрительными, чем полемическими. Однако такой позитивный настрой не был гарантией взаимопонимания, которое требовало большего, чем идеология, чтобы преодолеть языковые и культурные барьеры, порожденные географическим расстоянием и разлукой веков.