How Asia Found Herself

Понятно, что опиумные войны вызвали попытки китайских чиновников узнать о Британии и ее индийских источниках опиума (и солдат). Два ранних китайских отчета о Британской Индии были написаны после Нанкинского договора в "Хайгуо тучжи" ("Иллюстрированные записи о морских государствах") Вэй Юаня (1794-1857) и "Инхуань чжилюэ" ("Краткий отчет о морской сфере") Сюй Цзиюя (1795-1873), в которых предпринималась попытка собрать в самом Китае информацию о территориях Ост-Индской компании в Индии. На основе и со ссылкой на эти работы в Калькутту впоследствии были направлены официальные цинские миссии, в частности, Хуан Маокай в 1879 году и Ма Цзяньчжун двумя годами позже, которые оба написали описания Британской Индии, сделанные очевидцами. Миссия Хуанга была намеренно направлена на сбор информации по морскому маршруту, включавшему Рангун, Калькутту и Бомбей, а также чайные плантации северо-восточной Индии, куда он добирался по железной дороге, которая заняла видное место в нескольких написанных им впоследствии рассказах об Индии. Будучи представителем государственной элиты, получившим образование на китайской классике, Хуан хорошо знал рассказ об Индии, написанный буддийским паломником Сюаньцзаном в седьмом веке, что придало книгам Хуана определенную ностальгию по более ранней эпохе китайско-индийских связей. Тем временем Ма Цзяньчжун, китайский католик, получивший образование в Париже, отправился в Калькутту и Бомбей в составе делегации, направленной для ведения переговоров о торговле опиумом. Хотя Ма положительно описывал городскую инфраструктуру портов, он способствовал формированию негативного восприятия Индии как "несостоявшегося государства", народ которого не смог защитить себя от британских колонизаторов. В дальнейшем, если индийцы обращались к Японии за уроками успеха, дающими силы для самозащиты, китайские интеллектуалы обращались к Индии за уроками неудачи, дающими силы для самозащиты.

Тем не менее, когда нужно было выйти за рамки экономических и политических вопросов и проникнуть в более сложную культурную ткань Индии, первые поколения китайских исследователей сталкивались с гораздо большими проблемами, которые, как мы увидим, повторяли их индийские современники. Например, объясняя состав колониальной индийской армии, Хуанг утверждал, что половина ее солдат - мусульмане, а половина - буддисты (а не индусы, для религии которых он не нашел названия). Аналогичным образом, когда последующий дипломат Чжан Дэи (1847-1918) описывал торговцев-парсов, с которыми он столкнулся в Гуанчжоу в 1870-х годах, он объяснил, что их религия называется "зууласиталан" (зорастризм) и основана - явная ошибка - на "поклонении Солнцу, Луне и пяти планетам". Однако это была вполне объяснимая ошибка, поскольку, хотя купцы-парсы активно работали в Гуанчжоу уже более века, такие коммерческие связи еще не превратились в доступный письменный свод межкультурных знаний, который могли бы прочитать любопытные местные жители вроде Чжана.

Аналогичная ситуация сложилась и с влиятельным интеллектуалом Кан Ювэем (1858-1927) три десятилетия спустя, во время его двух продолжительных визитов в Индию. Проведя большую часть своей взрослой жизни в Шанхае, в 1901 году Кан сел на пароход, направлявшийся в Калькутту, а восемь лет спустя совершил второй визит в Индию через Мадрас и Бомбей. Как и японцы, которые также плавали туда, Канг увидел Индию в зеркале своих буддийских верований, посетив такие древние места, как храм Маха-Бодхи в Бодхгайе, недавно восстановленный археологом Александром Каннингемом. Но возможность посетить Индию не могла автоматически преодолеть недостаток достоверной информации на китайском языке. Как жаловался Канг, "нет ни одного китайского отчета об индийской культуре, религии, языках, архитектуре и мастерстве". Хуан Маокай [чиновник, посетивший Калькутту в 1879 году] приложил похвальные усилия для изучения географии Тибета и Юньнани, но ничего не написал об индийской культуре".