How Asia Found Herself

Предшествуя визуальным изображениям Японии, опубликованным в персидском издании "Микадунама" несколькими годами позже, иллюстрации представляли собой литографические репродукции, оригинальные гравюры и художественный стиль которых указывали на европейское происхождение. Это не в меньшей степени относилось и к информации, представленной в книге в целом. Ведь Дихлеви собрал сведения из нескольких европейских работ, в первую очередь из труда некоего "Мистара Мидуса", которого он признал наряду с неназванным русским источником. Первым, судя по всему, был Томас Тейлор Медоуз (1815-1868), который изучал китайский язык в Мюнхене, а затем поступил на британскую колониальную службу и переехал в Гонконг, где занимал должность переводчика с китайского в Гражданской службе Ее Величества и работал в разведке в преддверии Второй опиумной войны. Медоуз написал две книги о Китае, которые были опубликованы в Лондоне и Бомбее в 1840-х и 1850-х годах. Çin ü Maçin Дихлеви была не только намного короче любой из книг Медоуза, но и более избирательна в выборе тем, которые считались наиболее ценными для его османской аудитории. В конце концов, это была работа Дихлеви как официального государственного служащего, которому поручалось переводить полезные образовательные работы, отражающие персидский перевод Фархадом учебника географии Пиннока для нового государственного политехнического института Ирана. Однако и "Çin ü Maçin" Дихлеви, и "Jam-i Jam" Фархада опирались на исходные тексты, которые значительно устарели к моменту их перевода, в случае с Османской империей - почти шестьдесят лет спустя. Возможно, Дихлеви пользовался и другими книгами, о которых он не упомянул, но использование им "Луга" указывает на проблему временных задержек в передаче информации между языками и на весьма условную доступность специализированных европейских книг в таких городах, как Стамбул и Тегеран.

 

Сборники индийского редактора газет

Однако такое положение дел не было статичным. В годы по обе стороны от 1900 г. в прессе Османской империи, Египта, Ирана и особенно Индии стало появляться все больше книг о Китае. Хотя их по-прежнему было немного, они издавались быстрее, чем раньше: за первое десятилетие века на арабском, персидском и османско-турецком языках вышло, пожалуй, столько же книг о Китае, сколько за весь предыдущий век. Эти книги не только публиковались с меньшими интервалами, но, поскольку многие из них были переводами, большинство из них также были опубликованы вскоре после появления их первоисточников. Это не было характерно только для работ о Китае: увеличение скорости передачи информации стало следствием более тесной интеграции глобальных коммуникаций к этому времени. Тем не менее Боксерское восстание 1899-1901 годов, прогремевшее в индийских и османских газетах, безусловно, повысило интерес к этому региону. Последовавшие за этим новые рассказы ознаменовали новый этап в попытках осмысления китайского общества и культуры в Западной и Южной Азии, хотя Индия вновь сохранила свое прежнее лидерство.

Индия сохраняла это преимущество за счет более широкого доступа к информации о Китае, будь то благодаря растущему числу публичных библиотек, книжных магазинов или газет, которые обеспечивали двуязычным индийским авторам доступ к большему количеству источников на английском языке, или благодаря гораздо большему присутствию индийских (а не ближневосточных) купцов, солдат и полицейских, работающих в договорных портах Китая. Хотя в следующей главе мы увидим, как китайские мусульмане прибывают в Каир, находящийся под властью Британии, имперская инфраструктура Индии еще больше обеспечивала доступность англоязычных материалов (включая газеты), которые было труднее получить в городах Ближнего Востока, ни один из которых не имел ничего сравнимого с тесными коммерческими и политическими связями Калькутты и Бомбея с Гонконгом и Шанхаем.