И приходит ночь

– Ты сказала, что каждый заболевший прожил дольше, чем предыдущий, так?

– Да, – медленно согласилась Ханна. – Именно так.

Если учитывать этот факт, значит ли это, что отравитель вообще не собирался убивать Хэла? Что, если он экспериментировал с крошечными дозами и отслеживал эффект? Капля за каплей, день за днем. Это было все, что потребовалось, чтобы превратить Жнеца Весрии в жалкое подобие самого себя.

– Это плохо, – прошептала Рен. – По-настоящему плохо.

– Вы расскажете мне, что происходит? – голос Ханны был взволнованный. – Вы ведете себя очень странно.

Рен понимала это. Она знала, но не могла объяснить. Как она вообще могла сказать Ханне, что ее друзей убили? Рен не собиралась раскрывать диверсанта до того, как заберет Хэла и убежит без оглядки. Она не смогла бы спокойно жить дальше, если бы бросила Ханну с таким бременем.

– Ты доверяешь мне? – спросила Рен.

Ханна раздраженно вздохнула, закатив глаза к небу.

– Да. Я доверяю вам.

– Тогда просто поверь, что прямо сейчас тебе не стоит знать.

– Но это так загадочно! Когда именно мне «стоит знать»?

– Скоро, – умоляюще сказала Рен. – Обещаю.

Ханна открыла рот, чтобы возразить, но оборвала себя, уставившись на яд.

– Ладно. Но вы не можете вечно скрывать это от меня.

– Спасибо.

– Не за что. Увидимся завтра.

Как только за Ханной захлопнулась дверь, Рен обхватила голову руками и заставила дышать себя сквозь страх. Что бы ни планировал отравитель для Хэла, она намеревалась помешать ему. Если, конечно, она сможет вылечить предположительно неизлечимый яд в течение девяти дней.

Это было смелое предположение.

Впервые в жизни она испугалась, что достигла границ своего мастерства. С командой она могла бы работать по сменам. Дома у нее был бы доступ ко всей аптеке, ботаническим библиотекам и множеству других источников. Но здесь… она была всего лишь девушкой.

Если она не сможет доставить Хэла живым, ей понадобится запасной план.

Пришло время пересмотреть условия их сделки.

15

Хэл спал.

Часть Рен почувствовала облегчение от того, что ей не пришлось встречаться с ним лицом к лицу сразу после их дневного разговора. Другую часть это раздражало, так как она совершенно ясно дала понять, что он должен ходить – или, по крайней мере, сидеть прямо – по вечерам. Но в тусклом свете свечей он выглядел таким хрупким, что она не рискнула сразу же разбудить его. Его волосы упали на лоб, как пролитые чернила. Он и раньше не стриг их или они отросли за время болезни? Если бы она захотела, то могла бы собрать половину волос в крошечный пучок у него на макушке. Эта мысль вызвала у нее дрожь волнения и отвращения.

Рен села на прикроватный стул, дерево печально заскрипело под ней. Его ресницы казались идеальными черными полумесяцами на фоне бледной кожи. Как заманчиво было прикоснуться к нему просто потому, что она могла. Насколько несчастным он был бы, если бы проснулся и обнаружил, что его волосы причесаны, а темные круги под глазами исчезли? Или, возможно, он найдет ее всего в нескольких дюймах от своего лица, исцеляющей его потрескавшиеся губы…

Он резко открыл глаза. Затуманенный, но яростный взгляд обжег ее.

Рен дернулась, но сразу опомнилась, выпрямилась на стуле и прижала руки к коленям. Жар пополз по шее, как сыпь.

– Ты прекрасно знаешь, что тебе не следует быть в постели.

Хэл испустил долгий хриплый вздох. Он снова закрыл глаза, натягивая одеяло на нос.

– Нет, хватит. – Она стянула с него одеяла и бросила их на пол. – Тромбоз убивает медленно.

Рен помогла ему встать, ее магия пронизывала их пальцы. Она крепко держала его, пока он не выпрямился во весь рост. Затем она отпустила его, палец за пальцем, как будто боялась, что внезапный ветер собьет его с ног.

– Тебе нужно дойти до гостиной самому, хорошо?

– Да, – ответил Хэл отрывистым, многострадальным тоном. – Я знаю.

Вместе они медленно спустились по лестнице и зашли в гостиную. Это была тесная, узкая берлога, которую только кто-то с большой тягой к меланхолии мог назвать уютной. Обитые бархатом кресла полукругом окружали камин, а на подставке в углу стоял деревянный ящик, который Ханна назвала зоопраксископом.

Когда служанка провернула его, Рен чуть не подпрыгнула от испуга. Электрический свет внутри него вспыхнул, отбрасывая движущееся изображение на стену. Она наблюдала, как олень скачет галопом по заснеженному лесу, каждый его шаг был тщательно проиллюстрирован. «Первая реакция людей никогда не разочаровывает», – сказала Ханна с плохо скрытой ухмылкой.

Хэл дотащился до кресла у окна и откинул голову на подушку. Из-за болезненно сведенных бровей и длинной обнаженной шеи он выглядел таким уязвимым. Рен сглотнула одновременно с движением его кадыка.

Очевидно, он все еще злился на нее. Рен знала, что заслужила подобное обращение. Он разговаривал с ней как с равной, терпеливо опроверг ее предубеждения и начал разбираться с собственными. Рен не могла до конца понять свое сердце. Она решила держаться от него на расстоянии, ненавидеть его. Но все же…

Богиня, будь он проклят за то, что все так усложнил.