И сгинет все в огне

Сама игра полностью происходит на поле в борьбе за самоцветы и их перенесение в форт. Для этого игроки могут использовать магию из утвержденного списка пятидесяти глифов. Некоторые из них легкие, как Порывы ветра или Ледяные щиты. Другие кажутся менее понятными, как Шары тени и нечто, называемое Шалью сияния. Список составлен таким образом, чтобы исключить глифы с явным насилием, но и те, что есть, способны на многое. Книги полны историй о том, как игроки получали травмы, увечья и даже погибали.

Удивительно, но на этом в общем-то все. Конечно, тут и там есть несколько мелких деталей, таких как «запрещено покидать игровое поле» и «магия не может быть использована в отношении судей». Но в этом, по сути, и заключается вся игра. Все, что явно не запрещено, разрешено. Вы начинаете в своем форте и сражаетесь, чтобы получить самоцветы, а затем, чтобы отнести их в форт. Разрешается использовать любую стратегию ради победы.

Эта неограниченность означает, что в игре есть бесконечные перестановки. Многие матчи проходят как имитационные сражения, когда игроки перебегают от барьера к барьеру, сражаясь в центре. Некоторые команды побеждали с помощью грубой силы, прокладывая путь к победе с помощью множества мощных, хорошо высеченных глифов. Другие побеждали благодаря скорости и хитрости, создавая собственные магические барьеры, которые блокируют другие команды, или швыряя самоцветы порывами ветра или потоками воды. Некоторые команды сражаются как единое целое, объединяя свою магию в непреодолимые залпы, в то время как другие разделяются, атакуя повсюду, чтобы создать хаос. Бой даже не обязательно должен проходить в центре арены! Игроки устраивают друг другу засады на путях возвращения в форт, а несколько игр даже проходили в его стенах, и победа вырывалась в последнюю секунду, когда игроки не успевали положить самоцветы в сундук. Возможности безграничны, это бесконечная серия стратегий, контрстратегий и контрконтрстратегий, создававшихся веками.

Я понимаю, почему это нравится Волшебникам. Черт возьми, читая книги, я обнаруживаю, что начинаю получать от этого удовольствие, особенно от некоторых хитрых ходов. Но после двух недель учебы все, что у меня есть, – это список вещей, которые я не могу сделать.

– Существует миллион стратегий, и мы не сможем осуществить ни одну из них, – говорю я Марлене однажды поздним вечером, когда мы, прижавшись друг к другу, сидим за столом в библиотеке. – Мы не сможем взять другие команды силой, это точно. Мы также не победим их в высечении глифов. И не думаю, что у нас есть скорость или координация, чтобы осуществить какие-то из этих сложных гамбитов.

Марлена вздыхает. На каждый час, который я провела за книгами, она потратила три, и у нее под глазами тяжелые мешки. Я умоляла ее сделать перерыв и позволить мне справиться самой, но она настаивала, что она лучше разбирается в исследованиях (что фактическая правда). Это важно для нее, важно настолько, что она готова доводить себя до предела, посвящать этому каждый свободный час, который у нее есть. Неужели все это по-прежнему связано с ее желанием убраться с этого острова? Или она искренне переживает о том, чтобы я победила? Действительно ли я ей так

важна?

Сейчас не время для этих вопросов.

– И какие еще у тебя есть варианты? – спрашивает Марлена.

– На ум приходит только один, – говорю я. – Лишь один путь к победе. – А потом я улыбаюсь. – К счастью, это то, что я делаю лучше всего.

Глава 19

Прошлое

В девять лет я узнаю, что такое настоящая магия.

Мы вернулись обратно в Ларок, в тот ветхий город у моря, на скопище складов, не так уж отличающихся от тех, где я впервые встретила Ревенантов. Уже полдень, когда Шепот приходит за мной, берет меня за руку и ведет в заднюю комнату, пока Сера с любопытством идет за нами. Я не знаю, что происходит, знаю только, что это важно. На днях группа Ревенантов вернулась с большой миссии, и с тех пор все перешептывались и смотрели на меня.

В комнате пусто, лишь пыльный пол и несколько полуразрушенных колонн. В глубине стоит стол, и за ним сидит мужчина. Он маровианец, грузный мужчина с круглым лицом и большим животом. Его длинные каштановые волосы свисают жирными прядями вокруг лица, а на подбородке виднеются клочки неровной бороды. Пара железных наручников скрепляют его руки вместе, а дыхание вырывается тяжелыми хрипами. Когда он смотрит на меня, его глаза налиты кровью, обрамленные темно-фиолетовыми синяками.

– Это она? – ворчит он.

– Да, – говорит Шепот, затем поворачивается ко мне. – Алка, познакомься со своим новым учителем, Павлом.