Я — ярость

Девушка даже ставит корзинку на пол и заключает Эллу в объятия. Она пахнет… ну, на самом деле не очень приятно, как обычный человек на жаре и еще что-то вроде пива, отбеливателя или, может быть, пачули. Конечно, от Эллы пахнет не лучше. Но это искреннее, теплое, крепкое, открытое объятие, и Эллу так не обнимали со времен детского сада.

От этого она плачет еще горше.

Она ощущает, что забыла, каково это — быть человеком, будто она животное, вроде крысы, которое должно прятаться в темноте, которое заслужило гнетущую жару, спертый воздух и голод в стенах дома мистера Риза. Храбрая беззаботная девчонка с детской площадки сгинула, как только Элла забилась обратно в свою нору ради безопасности, но, по сути, загоняя себя в ловушку.

Может, людям просто нельзя так долго быть в одиночестве.

Может, у нее внутри что-то сломалось еще во время ковида, когда пандемия совпала с половым созреванием и она на год застряла в четырех стенах с семьей: пряталась у себя в комнате и уклонялась от объятий, потому что у нее выросла грудь, и это было неловко, и девочка внутри нее была обязана внезапно превратиться в женщину. Бруки почти единственная, кого Элла регулярно обнимала с тех пор, как ей исполнилось тринадцать. Иногда она думает, вернется ли вообще в норму, будет ли ощущать, что это естественно — просто прикасаться к другим людям.

— Эй, все нормально, — говорит девушка и гладит ее по спине. — Давай, не держи это в себе.

— Какие-то проблемы?

Элле не нужно поднимать голову, она и так прекрасно знает, что это кассир.

— Нет, а у вас? — спрашивает бесполый человек, закрывая собой Эллу и девушку от кассира. Голос у него становится грубее, злобнее, более мужским.

— Мне проблемы не нужны, — заявляет кассир, но таким тоном, будто имеет в виду прямо противоположное. — Могу вызвать охрану в любой момент.

— С чего вдруг? Плачущие девчонки у нас теперь представляют угрозу?

— Я… эм…

Элла хихикает, уткнувшись в плечо девушки. Даже в полном раздрае она способна оценить красивый ответ, который ставит придурка-кассира в тупик.

— У нас тут убийственная пандемия в разгаре, — поверх головы Эллы замечает девушка, не прекращая гладить ее по спине. Это звучит крайне рассудительно. — Буквально каждый человек на земле живет сейчас с непроработанной травмой. Те, кто плачет на публике, не должны восприниматься как проблема, напротив, это не только разумно, но и в высшей степени полезно для общества в целом. А вы когда в последний раз плакали?

Парень фыркает.

— Покупайте уже, что хотели, или я прикажу вышвырнуть вас отсюда.

Девушка с облегчением выдыхает, и Элла понимает, что кассир предпочел ретироваться, а не обсуждать свои чувства.

— Гребаный патриархальный бред, — бормочет бесполый человек.

Элла отстраняется и вытирает лицо (не то чтоб это сильно помогло). Девушка права: у многих остались проблемы еще со времен ковида, а теперь психику травмирует крайне захватывающая пандемия Ярости.

— Я нормально, — говорит она, не глядя девушке в глаза, но мечтая быть таким человеком, который сможет это сделать. Она понимает, что так и вцепилась в банку, совершенно по-идиотски. — Ну, не хуже остальных, по крайней мере. Не то чтоб совсем в порядке, но зато достаточно соображаю, чтобы не покупать тушенку, которую не смогу разогреть.

Чувствуя себя полной идиоткой, Элла ставит банку обратно. Девушка опять склоняет голову, и на лице у нее читается беспокойство.

— Почему не сможешь разогреть?

— Да плевать, — говорит ее спутник, оглядываясь через плечо. — Ты можешь разогреть еду у нас. Давайте-ка, берем все, что хотели, и пошли отсюда, пока мистер Скрытое Ношение Оружия не решил, что мы чересчур опасны и с нами справится только полицейский из службы безопасности. — Он хватает с полки три банки тушеной говядины и идет по проходу, но потом оборачивается. — Погоди, а тебе есть восемнадцать?

Элла качает головой. Ощущение, что опасность где-то поблизости, снова охватывает ее, потому что ну с чего бы ее возраст имел значение?

— Черт подери.

Он (она?) шагает дальше.

Девушка ободряюще улыбается Элле.

— Я Лиэнн, а это Ривер. Нас не надо бояться. Мы, конечно, странные, а Ривер много ворчит, но никому не навредим. Если ты видела снаружи трейлер — это наш. У нас маленькая кухня, но там есть микроволновка, и ты сможешь разогреть свои консервы. Внутри лучше, чем кажется на первый взгляд. Ты бездомная?

— Эм… Типа того.

Лиэнн понимающе кивает.

— Такие времена, ага. Мы уходим через пять минут, если хочешь — пойдем с нами. Мы можем помочь.

Элла хмурится, и Лиэнн, должно быть, осознает, как жутко это прозвучало.

— Прости, ладно, давай еще раз. Я — аспирантка. Ривер — звезда Ютуба. У нас все есть, нам от тебя ничего не нужно. Мы просто… пытаемся помочь.

«Помочь» — это очень заманчиво, но Элла уже знает, что все, что звучит слишком хорошо, не может быть правдой.

— Если у вас не секта какая-нибудь и вы не наркоманы, или… — голос у нее вздрагивает, — ну, в общем, или вы не кто-то еще, то я бы очень хотела горячего супа, но не буду ради него вытворять что-нибудь мерзкое.