Я — ярость

«Это будет происходить раз в месяц, пока не залетишь. Если месячные не пришли, значит ты залетела. Не вздумай залететь, Пэтти! Только плохие девчонки так делают. А теперь снимай это платье, надевай другое, и идем уже. Тебе надо вести себя осторожнее».

У Пэтти было столько вопросов, но мама и без того всегда раздражена — а в этот раз будто еще больше обычного. Она не смогла снять платье без посторонней помощи, так что открыла дверь и повернулась спиной. Мамины ловкие пальцы расстегнули перламутровые пуговицы, и Пэтти, все так же стоя спиной к маме, стянула с себя испорченное платье. Мама забрала его и просунула через дверь старое твидовое платье-футляр и чистые трусики.

«Под раковиной есть тряпки. Возьми одну, сложи втрое и засунь в трусы, — велела мама. — Черт подери, испортила такое платье! Ты хоть знаешь, сколько оно стоило?»

«Знаю, — пробормотала Пэтти. Исполнив все, что велено, она вышла из ванной — неряшливо одетая, в измятом, колючем платье, слишком большом, сшитом на женщину выше нее и старше, с более пышными формами. Она слегка переваливалась при каждом шаге, пытаясь привыкнуть к дополнительному слою ткани. — А как же спектакль?»

Мама с отвращением посмотрела на нее, перекатывая сигарету по сухим губам.

«Спектакли на Пасху — для маленьких девочек, а ты теперь не маленькая девочка, а женщина, полная греха. Так что сиди на заднем ряду и смотри не испорти и это платье тоже. — Она склонилась и ткнула костлявым пальцем Пэтти в грудь, стараясь подчеркнуть то, что говорила. — Ты женщина, привыкай. Хватит заниматься всякими глупостями. Не веди себя как шлюха, не то я вышвырну тебя вон. — Она наклонилась еще ближе. — И не думай даже смотреть в сторону моих мужчин! Просто держи свой чертов рот на замке и делай, что говорят».

В тот день все изменилось. Из-за одного неожиданно возникшего пятна. Пэтти вовсе не была шлюхой, но приняла мамины слова близко к сердцу. Она держала свой чертов рот на замке и делала все, что скажут, и с ней все было в порядке, пока через четыре года сын проповедника не сказал ей сделать что-то, чего она не ожидала и даже не понимала, и она залетела. И даже тогда Пэтти держала рот на замке. Потому что так должны делать хорошие девочки.

— Патрисия, ты меня слышишь?

Она поднимает глаза. Рэндалл пристально смотрит на нее, и она качает головой и улыбается.

— Боюсь, я с головой ушла в приятные воспоминания. Помнишь тот маленький отель в Париже, а?

— Да, сладкая, но я говорил об Исландии, — с приторным терпением повторяет он. — Надо убраться подальше от этих идиотов, и мошкары, и жаркой погоды. Мы вакцинированы, но это не значит, что и люди вокруг нас тоже. А в Юте теплеет, как и в Париже. Суд теперь снова работает в дистанционном режиме, так что можем улетать уже на следующей неделе. Все парни уезжают. И их жены тоже, — подумав, добавляет Рэндалл. — Я попрошу Диану прислать тебе по имейлу список, что купить, всякие там пальто и прочее… Наверное, лучше сделать это онлайн. Если Роза подпишет новый контракт, то оставим ее здесь присматривать за домом, как обычно.

— А если не подпишет?

Он пожимает мясистым плечом.

— Не думаю, что могу заставить ее. Но она ведь и сама понимает, что фактически ее судьба в наших руках: у них никаких документов, плюс еще весь этот беспорядок… Найдется достаточно желающих подписать контракт в обмен на вакцину. Не могу поверить, что они нашли лазейку в законодательстве и сохранили патент в частной собственности, чтоб грести деньги лопатой. Знаешь, я составлял договоры для множества компаний, которые готовы предлагать свои услуги за вакцину. Людям она нужна просто до безумия — для себя и для детей, а одна ампула стоит под тридцать тысяч долларов. Большинство людей в наше время столько денег не видели ни разу за всю жизнь… Идиоты.

Патрисия слегка вздыхает, вспоминая те времена, когда и она не видела столько денег за раз, когда она, покупая продукты, всегда держала в голове, сколько у нее денег в кармане, и потом на кассе вынимала какие-то покупки из корзины, потому что не могла их себе позволить. Когда на горизонте появился Рэндалл, с Пэтти было уже покончено — более энергичная Патрисия отбросила ее прочь, как ненужную оболочку. Рэндалл не знает о том периоде ее жизни, он даже никогда не спрашивал. Они не особо интересуют друг друга как люди, но обоим нужно что-то, что может предоставить другой. Она наполняет его жизнь легкостью, красотой, респектабельностью, а он снабжает ее деньгами для этих целей. А еще Патрисия умело не замечает бесконечную череду молодых секретарш-брюнеток, которых Рэндалл нанимает и увольняет и за которыми ухлестывает. Сейчас это двадцатидвухлетняя Диана, от которой Патрисия позже получит имейл со смайликом в конце — раздражающим и как будто бы чересчур проницательным.

Рэндалл кладет на стол папку, указывает толстым пальцем на лист, где уже стоит его роспись.

— Все места, где ей нужно расписаться, уже отмечены.

Очень напоминает гигантский нерушимый брачный договор, который в свое время подписала сама Патрисия, но несмотря на это она миролюбиво кивает.