Я — ярость

Открыв дверь, Патрисия видит, что система безопасности отключена. Впервые ей приходит в голову, что она пожилая женщина с маленьким ребенком и что это может быть опасно. Она достает телефон и набирает 9–1–1, готовая в любой момент нажать на «Вызов». Судьи больше нет, так что Патрисия не хочет рисковать понапрасну.

— Хей? — кричит она в холле.

— Это Элла? — вскрикивает Бруклин, пытаясь протиснуться в дом мимо Патрисии. Ее дергают за руку и отталкивают обратно в гараж, из-за чего девочка протестующе хнычет.

— Оставайся здесь. Если услышишь что-нибудь странное — беги.

— О чем ты?

Нет времени объяснять. Патрисия прижимает палец к губам, хватает с верстака молоток, с помощью которого Мигель как-то чинил газонокосилку, снимает босоножки и на цыпочках заходит в дом. Внутри тихо: ни шепота, ни запаха дыма, ни шагов на лестнице — ничего, что могло бы напугать. Только уверенный марш напольных часов дедушки Рэндалла: тик, тик, тик.

— Хей? — снова зовет Патрисия. Она понятия не имеет, что полагается говорить в таких случаях, — и уж тем более, что делать, если кто-нибудь отзовется.

Только Патрисия, Роза, Мигель и Рэндалл знают код от сигнализации, и в Юте Рэндалл признался, что забыл его, потому что ему никогда не приходилось ее отключать, — кто-то всегда был дома. Нет причин думать, что код стал известен кому-то еще. Даже внучкам Патрисия его не говорила (точнее сказать, намеренно скрывала от них комбинацию). Может, это какая-то внутренняя проверка службы безопасности?

Патрисия обходит комнату за комнатой, и по затылку пробегает нехорошее чувство. Что-то не так — но нельзя сказать, что именно. На первый взгляд ничего не украдено: ноутбук стоит на столике на террасе, телевизор с плоским экраном тоже на месте. Никого не слышно, дом кажется абсолютно пустым.

Кто бы сюда ни вломился — а кто-то тут определенно был, Патрисия нутром чует, — его целью было что-то очень определенное. Может, Рэндалл заехал, чтобы забрать вещи, и просто выманил ее из дома, чтоб им не пришлось разговаривать?

Он сказал, что пришлет Диану.

Патрисия торопится наверх, но в кабинете у Рэндалла все на своих местах — как и в шкафу в спальне. Конечно, большая часть вещей уже была упакована для поездки в Исландию. Что же еще ему могло потребоваться?

Все, что имеет хоть какую-то ценность, на своих…

— Вот дерьмо! — бормочет Патрисия под нос.

Она бежит по коридору. Сердце так сильно колотится, что даже в ушах слышен стук. Она проносится мимо комнаты Бруклин, едва замечая разбросанную повсюду одежду, которую расшвыряли, разворошив пакеты с вещами. В гостевой комнате отодвинута в сторону картина, сейф распахнут и зияет пустотой.

А из шкафа Патрисии исчезла старая сумка, которую она запрятала в меха.

27.

Пожав всем руки, Челси идет к внедорожникам, чтобы раздобыть себе что-нибудь на обед. Это должно ощущаться странным — идти через комнату ожидания, где люди будут смотреть на тебя и перешептываться, — но оказывается, что нет. Челси высоко держит голову (она ведь получила работу, не так ли?), благодарит Арлин и выходит наружу, сразу прячась от солнца под навес.

На шезлонгах и пледах в тени растянулись пять человек, а худая девчонка лет шестнадцати с короткими волосами, окрашенными в оттенок «гэлакси», возится возле гриля, одной рукой готовя хот-доги и гамбургеры. В другой руке она держит телефон. Челси с удивлением осознает, что никто из присутствующих не похож на рестлера. Есть один высокий парень, но он худой, как щепка; еще один — молодой, мускулистый, среднего роста, бритый наголо и с забитыми «рукавами»; подтянутый старик лет шестидесяти, которому место на телевидении; грустная, но красивая женщина гавайской внешности (ей около тридцати); и наконец симпатичная, но очень «дутая» блонди лет двадцати с подведенными бровями, которая наверняка считает себя «инфлюенсером» (Челси сразу же ощущает неловкость оттого, что судит по обложке).

— Ты Челси? — спрашивает девчонка у гриля.

— Ага.

— Я дочь Сиенны, Индиго. Хот-дог или бургер?

— Бургер был бы очень кстати.

Индиго кивает в сторону холодильника возле фургончика.

— Круто, у нас их много. Просто возьми себе чего-нибудь выпить и расслабляйся. Твой бургер будет через пять минут.

Челси идет к холодильнику и достает бутылку воды, достаточно холодной, чтоб зубы заныли. По руке стекает конденсат. Она знает, что прямо сейчас все смотрят на нее, и такой волны осуждения Челси не ощущала с тех пор, как пошла на курсы «Мама и я» с новорожденной Эллой. Она-то думала, будут разговоры о женской силе, о сестринстве и материнской мудрости, а вместо этого им рассказывали, как сделать так, чтоб ребенок сбросил вес, и где купить самые модные пинетки ручной вязки. Эти пятеро, конечно, не толпа любителей детских попок, но что бы они ни выискивали в образе Челси, похоже, этого там нет. С другой стороны, на ней обрезанные джинсы, шлепанцы и забрызганная кровью футболка. Она б с собой тоже не заговорила.