Я садовником родился

– Придется тебе, видно, еще посидеть. Улик хватает, можно просить у прокурора санкцию, – притворно вздохнул Барышев. – А анализы подождут.

– Нет! Я хочу врача! Что ж мне здесь мучиться неизвестностью? Думать целыми днями, есть или нет? Я правду знать хочу!

– Мы тоже. Какое, однако, совпадение! – усмехнулся Алексей. – Давайте начнем с того, что правду вы знали: Марго домой не приходит. Прячется. От кого?

– Черт с вами, пишите! – сломался Анашкин. Уж очень, видно, ему хотелось сдать анализы. – Да, знал. Она отменила свидание. Объяснила, что боится одного психопата.

– Имя не называла?

– Нет. Сказала просто: психопат.

– Он что, ее преследовал?

– Кажется, да. Она заявила: «Лилю убили, теперь моя очередь. Я боюсь».

– А вы?

– Что я? Посоветовал: «Боишься – иди в полицию».

– Логично. Этого она, конечно, не могла сделать, поскольку сама пряталась и скрывала, что больна СПИДом. Не хотела, чтобы о ней справки стали наводить. Предпочла сбежать. А куда?

– Не знаю. Сказала, что, как только найдет новую квартиру, перезвонит.

– Не перезвонила?

– Нет.

– Что же вы тогда делали возле ее подъезда?

– Гулял.

– А свидетели говорят, девушку душили.

– Да никого я не душил! Я нагнулся – Марго уже мертвая была. Я ждал возле подъезда одного человека, – нехотя признался Анашкин.

– Кого?

– Черт! Если бы не этот СПИД! Воробьева ждал.

– Петра Александровича?

– Сволочь он. Вымогатель. Не хотел я говорить. Когда налоговая пришла, Виктория успела вынести бумаги и спрятать в своей машине. Потом увезла их домой. Мол, документы потеряны. Или украдены. А на «нет» и суда нет. Докажи теперь, что криминал в них был. Липа, подтасовки. А недавно этот Воробьев позвонил и сказал, что если я не заплачу, то он в налоговую документы отнесет.

– И сколько он попросил?

– Да в том-то и дело! Сказал, что будет отдавать бумаги частями. Мол, сейчас ему нужна тысяча. Баксов, разумеется. А мне что делать? Решил, заплачу. Потом видно будет. Ну, пришел к нему, как договаривались, в половине восьмого. Дочка спрашивает через дверь: «Кто там?» Я, само собой, говорю, что к отцу по делу, а она отвечает: папы дома нет, в магазин вышел за хлебом. Знаю я, за каким хлебом. Наверняка у него где-то тайник. Не дома же он бумаги хранит? После того как Викторию убили, вы там небось все осмотрели?

– Осмотрели, – кивнул Барышев. – Документов не обнаружено.

– Она, видимо, на всякий случай их спрятала. Не сожгла, как говорила, а в тайник положила. Ну, я постоял немного на площадке у двери. Воробьева нет. Потом спустился на третий этаж, позвонил в дверь Марго. На всякий случай. Вдруг она вернулась? Никого. Тогда я вышел на улицу, закурил. Подождал на крыльце. Потом чувствую замерзаю, решил размяться, пройтись. Спустился по ступенькам, вижу – у двери, откуда мусор выносят, кто-то лежит. Ну и черт меня дернул туда заглянуть. Присмотрелся и понял, что женщина. Мертвая. По одежде подумал вдруг, что Марго. Темно было. Еще раз пригляделся: она – не она? Ну, подошел, нагнулся. А тут эти двое на машине подъезжают. Само собой, я бежать. Сразу понял, что дела мои плохи. Викторию знал, Марго знал. Да и Лилию эту. Черт! Не повезло!

– А Воробьев так и не появился?

– Нет.

– Может, пока вы спускались по лестнице пешком, он в лифте поднялся?

– Да? Черт, не подумал! Может, и поднялся.

– Воробьева вы хорошо знаете? Что он за человек?

– Со странностями. Виктория любила рассказывать про своего мужа. В машине. Про его цветы, про цикломен этот. Смеялась. Мол, сам ночью мерзнет, а обогреватель в комнате не включает из-за цветка. Ну не придурок? Я Викторию прекрасно понимал. Сам терпеть не могу таких мужиков.

– Каких?

– Нежных. Которые, это… «Берегите природу, мать вашу!» Надо, мол, жить в гармонии с собой. Шишечкам и травинкам умиляться. А сами на шее у баб сидят. Легко быть нежным и фиалки выращивать, когда жена каждый месяц по две штуки баксов домой приносит. Не считая премий. А где же сейчас его нежность, когда он деньги хочет с меня тянуть? Где? Сразу волком стал и по-волчьи зубы скалит. Притворство все это.

– Когда был последний разговор о Воробьеве? И что Виктория говорила?

– Я давно уже ее не подвозил. С тех пор, как она машину купила. А на работе последнее время было не до того. Не до обсуждения ее мужа.

– И все-таки?

– Она обмолвилась как-то, что муж стал много денег тратить, – нехотя сказал Анашкин. – Какие-то суммы, за которые не мог отчитаться. Хотела все заначки в доме проверить. Если, мол, бабу завел, то пусть к ней и убирается в чем мать родила. Нищим его ругала.

– Значит, до развода дошло?

– Подробностей не знаю. Мы сразу же об этом забыли. Тут не знаешь, как фирму спасти! Мы же до ночи вкалывали! А что будет с бумагами, когда вы их найдете?

– В налоговую передадим, – усмехнулся Барышев. – Куда еще?

– Эх, черт! Что так, что эдак. Да если еще окажется, что у меня СПИД…

– Зато, если не окажется, считайте, вам повезло.

– Ну да. Лучше быть здоровым, чем богатым. Так, что ли?